text: karl marx/friedrich engels, “das manifest der kommunistischen partei” (1848)
arnold roller, “der soziale generalstreik” (1907)
Tag: work
Aus: Simone Weil, “Unterdrückung und Freiheit. Politische Schriften”, 1975, Berlin
Ganz allgemein kann man die Welt, in der wir leben, nur dann als gesetzmäßig betrachten, wenn man annimmt, dass jedes Phänomen darin begrenzt ist. Und dies gilt auch für das Phänomen der Macht, wie Plato es erkannt hatte. Will man die Macht als ein verständliches Phänomen ansehen, dann muss man danken, dass sie die Grundlagen, auf denen die beruht, nur bis zu einem gewissen Punkt ausdehnen kann. Danach stößt sie gegen eine unüberwindliche Mauer. Dennoch vermag sie nicht stehen zu bleiben; der Stachel der Rivalität zwingt sie, immer wieder vorzudringen, d.h. über die Grenzen hinaus, innerhalb derer sie effektiv wirken kann. Sie verbreitet sich jenseits dessen, was sie zu kontrollieren vermag; sie befiehlt jenseits dessen, was sie aufzuerlegen mag; sie verschwendet jenseits ihrer eigenen Ressourcen. Das ist der innere Widerspruch, den jedes repressive Regime als tödlichen Keim in sich trägt. Er entsteht durch den Gegensatz zwischen dem notwendig begrenzten Charakter der materiellen Machtgrundlagen und dem notwendig unbegrenzten Charakter des Machtkampfes als einer zwischenmenschlichen Beziehung. … So besiegelte das römische Heer, das zuerst den Reichtum Roms geschaffen hatte, seinen Untergang. So verwüsteten schließlich die mittelalterlichen Ritter, deren Kämpfe zuerst den Bauern eine relative Sicherheit gegen Raubüberfälle gaben, die Landwirtschaft, die sie ernährte. Und auch der Kapitalismus scheint eine Phase solcher Art zu durchqueren. … So bildet allein die Natur der Dinge jene von den Griechen unter dem Namen Nemesis verehrte Gottheit, die Maßlosigkeit bestraft. (S. 190f) Continue reading “Aus: Simone Weil, “Unterdrückung und Freiheit. Politische Schriften”, 1975, Berlin”
Aus: Simone Weil, “Über die Ursachen von Freiheit und gesellschaftlicher Unterdrückung”, Zürich, 2012
(Reflexions sur les causes de la liberte et de l’oppression sociale, 1934)
Tatsächlich erklärt Marx ausgezeichnet den Mechanismus kapitalistischer Unterdrückung; er erklärt ihn aber so gut, dass man sich kaum vorstellen kann, wie er aufhören könnte zu funktionieren. S. 12
Die Arbeiterbewegung konnte die Illusion der Macht erwecken, solange sie dazu beitrug, die Reste des Feudalismus zu beseitigen oder die kapitalistische Herrschaft zu errichten, sei es in Form des privaten Kapitalismus oder in der des Staatskapitalismus, wie dies in Russland geschah; jetzt wo sie auf diesem Gebiet ihre Funktion erfüllt hat und von der Krise vor das Problem der wirklichen Machtergreifung durch die Arbeitermassen gestellt wird, zerfällt sie mit einer Schnelligkeit, die alle, die an sie geglaubt hatten, mutlos macht. Auf ihren Trümmern spielen sich endlose Kontroversen ab, die sich nur durch die zweideutigen Formeln befrieden lassen, weil unter all denen, die immer noch von Revolution sprechen, kaum zwei mit diesem Begriff dasselbe verbinden. Revolution ist ein Wort, für das getötet wird, für das gestorben wird, für das die Volksmassen in den Tod geschickt werden, das aber keinen Inhalt hat. S 30f
Ganz allgemein haben die Blinden, die wir heute sind, kaum eine andere Wahl als die zwischen Abenteuern und Kapitulation. S. 38
Der Herr muss den Knecht gerade deshalb das Fürchten lehren, weil er von ihm gefürchtet wird, und umgekehrt; das gilt auch für rivalisierende Mächte. S 43 Continue reading “Aus: Simone Weil, “Über die Ursachen von Freiheit und gesellschaftlicher Unterdrückung”, Zürich, 2012″
Aus: Simone Weil, “Die Verwurzelung. Vorspiel zu einer Erklärung der Pflichten dem Menschen gegenüber”, 2011 Zürich
(Ich hab’s endlich hingekriegt, was ich seit Jahren vorhatte und mich nicht so richtig rangetraut habe: über Simone Weil geschrieben. Es hat sich da so einiges in den Notizen angesammelt, vieles davon habe ich schließlich nicht verwendet. Es ist auch nicht einfach, Weil zu lesen, deswegen haue ich das ganze Geroll raus – vielleicht stolpert jemand darüber und lässt sich doch noch zur Lektüre inspirieren oder hat nach dem Zitat gesucht und weiß nicht mehr, wo es war. Hier, übrigens, waren die Exerpte aus ihrem Fabriktagebuch. Wie auch immer, enjoy! – liberadio)
„Die Pflicht besteht nur zwischen einzelnen Menschen“. (S.8.)
„Diese Pflicht beruht auf keiner Übereinkunft. Denn all Übereinkünfte können nach dem Willen der Vertragspartner geändert werden, während an dieser Pflicht keinerlei Änderung eines menschen Willens auch nur irgendwas ändern könnte. Diese Pflicht ist ewig. Sie entspricht dem ewigen Geschick des Menschen. Nur der Mensch hat ein ewiges Geschick. Die Gemeinwesen haben es nicht. Auch bestehen ihnen gegenüber keine direkten Verpflichtungen, die ewig wären. Einzig und allein ewig ist die Pflicht dem Menschen als solchen gegenüber. Diese Pflicht ist nicht an Bedingungen geknüpft. Wenn sie auf etwas gegründet ist, gehört dieses Etwas nicht unserer Welt an. In unserer Welt ist sie auf nichts gegründet. Dies ist die einzige Pflicht, die sich auf die menschlichen Dinge bezieht, aber keiner Bedingung unterworfen ist“. (S. 9)
„Die französische Arbeiterbewegung, die aus der Revolution hervorging, war im Wesentlichen ein Schrei, nicht der Revolte, sondern des Protests gegen die erbarmungslose Härte des Schicksals aller Unterdrückten. (…) Sie endete 1914; seitdem ist nur noch ein Nachhall geblieben (…) Das konkrete Verzeichnis der Schmerzen der Arbeiter liefert die Liste der Dinge, die geändert werden müssen“. (S. 53) „Nur die JOC (Jeunesse Ouvrière Chrétienne) hat sich mit dem Leid der jungen Arbeiter befasst; dass es diese Organisation gibt, ist vielleicht das einzige sichere Zeichen dafür, dass das Christentum bei uns noch nicht ganz gestorben ist“. (S. 62)
„Auf jeden Fall wäre eine solche soziale Lebensweise weder kapitalistisch noch sozialistisch. Der Proletarierstand würde abgeschafft, anstatt auf alle Menschen ausgedehnt zu werden, wozu der sogenannte Sozialismus tendiert“. (S. 74)
„Er wird keine gesunde Arbeiterbewegung geben, wenn sie nicht über eine Lehre verfügt, die dem Begriff des Vaterlands einen bestimmten Platz zuweist, das heißt einen beschränkten Platz“. (S. 97) Continue reading “Aus: Simone Weil, “Die Verwurzelung. Vorspiel zu einer Erklärung der Pflichten dem Menschen gegenüber”, 2011 Zürich”
ISF: Staatskapitalismus – das Trauma der Revolution
[An dieser stelle dokumentieren wir einen alten Text des ISF aus Freiburg, der in gedruckter Form kaum mehr erhältlich ist. Es schmeißen sich alle z.Z. wie verrückt an das Thema „Oktoberrevolution“ und dieser Text ist ein guter Beitrag dazu. – liberadio]
Initiative Sozialistisches Forum
l.
Was die französische Revolution für das Bürgertum, das ist die russische für die Linke: Ideal und Schreckbild zugleich. Für die einen ist sie der verwirklichte Traum von einer erfolgreichen sozialistischen Eroberung der Macht, für die anderen zeigt sich in ihr der praktisch vollzogene Verlust des Willens zur Emanzipation. Freiheit, Gleichheit, Brüderlichkeit: Das revolutionäre Rußland proklamierte gegen diese abstrakten Menschenrechte der Besitzbürger die praktischen Rechte der Produzenten: Land, Brot, Arbeit, Frieden. Und wollte auf diesem Wege die unerfüllt gebliebenen Versprechen der bürgerlichen Gesellschaft erst noch wirklich einlösen.
Wie jede bloß politische Revolution erlag auch die russische der fatalen Dialektik der Macht. Schon der Jakobinismus war genötigt, die Humanität der Parole von ,Liberté, Egalité, Fraternité’ in den Zynismus von Infanterie, Kavallerie und Artillerie zu übersetzen. Dies nicht aus purer Böswilligkeit: In Politik transformiert und als Staatlichkeit auf den Begriff gebracht, naturalisiert nicht nur das humanistische Ideal von einer natürlich gegebenen Gleichheit den konkreten Menschen zwangsläufig zum bloßen Material und Rohstoff für Herrschaft – jedes abstrakte Ideal ist die Währung für das, was in der Münze konkreter Repression in Umlauf gebracht wird. Und so haben weder die französische, noch die russische Revolution das Individuum befreit: Sie haben die Menschen vielmehr in Staatsbürger umgeformt.
In der auf die modernen ,Großen Revolutionen’ folgenden terroristischen Gleichschaltung offenbart sich die gesellschaftliche Wahrheit jeder Utopie von allgemeiner Gleichheit (egal, ob nun die auf dem Markt, die vor dem Gesetz, oder eine vor der Natur gemeint sein soll): Allgemeine Gleichheit kann immer nur gelten ,ohne Ansehen der Person’. Und wie das Ideal allgemeiner Gleichheit sich nur in Form von Gleich-Schaltung politisch verwirklichen (und staatlich garantieren) läßt, so kann aus der praktischen Realisierung der Forderung nach allgemeinen Freiheitsrechten nicht die Freiheit des einzelnen Menschen resultieren. Schon im Schicksal der Forderung nach Gewerbefreiheit zeigt sich, daß mit ihr nicht das gemeint gewesen sein kann, was sich die Massenbasis der Revolution unter ihr vorstellen mußte: Die Revolution brachte eben nicht die Freiheit vom Zwang zum Gewerbe. Vielmehr ist durch die bürgerlichen Revolutionen hindurch die kapitalistische Warenwirtschaft zum gesellschaftlich organisierten Schicksal geworden. Was als Freiheit vom Gewerbe eingeklagt wurde, erwies sich sehr schnell als der in der Folge der bürgerlichen Revolutionen institutionalisierte Zwang, überhaupt ein Gewerbe, und gleichgültig welches, ausüben zu müssen. Gesellschaftlich dechiffriert liest sich die Erklärung der Menschenrechte als die gewaltsam garantierte Verpflichtung zur kapitalistischen Produktion.
Die Revolution war liquidiert, als die Revolutionäre an die Macht kamen. Wie Robespierre und St. Just in Frankreich, so erging es Lenin und Trotzki in Rußland. Die Revolution gegen den Staat transformierte sich in eine bloße Regierungsübernahme; angetreten, Souveränität zu zerstören, konnten die Bolschewiki sich nur behaupten, indem sie Souveränität intensivierten. Unter dem historischen Zwang, die Einheit der staatlichen Gewalt erhalten, oder aber die eroberte Macht an die Weißen abgeben zu müssen, organisierte die Sowjetmacht nicht die Befreiung von der Arbeit, sondern den Arbeitszwang. Das sozialistische Ideal der gesellschaftlichen Gleichheit aller vor dem naturgegebenen Zwang, sein Leben reproduzieren zu müssen, erwies sich, zur Politik erhoben, als die Naturalisierung des Menschen zum lebendigen Behälter von Arbeitskraft. „Wer nicht arbeitet, der soll auch nicht essen“ – die sozialistische Kritik am Lotterleben und Müßiggang, am erpreßten Zinseszinsleben der parasitären Kapitalisten erwies sich im Gefolge der russischen Revolution als Fortsetzung des Kapitalismus mit anderen Mitteln. Continue reading “ISF: Staatskapitalismus – das Trauma der Revolution”
Чёрные якобинцы
225 лет назад на Гаити началась первая пролетарская революция
Кристиан Фригс
Когда в наше время заходит речь о Гаити, мы представляем себе крошечную страну к Западу от карибского острова Испаньола, чьё десятимиллионное население считается одним из беднейших в стране. В особенности после страшного землетрясения 12-го января 2010-го года, во время которого, согласно сообщениям правительства, погибло более 300000 человек, Гаити фактически является протекторатом международных НПО, чья «помощь» совершенно не служит тому, чтобы обеспечить самостоятельное восстановление страны. В то время как накануне 100-летия российской Октябрьской революции, нам следовало бы вспомнить, что за сто лет до того единственная успешная революция, совершённая порабощёнными людьми, решительным образом изменила историю капиталистического мира. Настолько решительно, что Гаити до сих пор приходится расплачиваться за эту дерзость; самое радикальное на то время восстание против с самых своих истоков расистских структур капиталистической эксплуатации до сих пор вычёркивается из учебников истории.
В европейском нарративе революционной истории, перехода от буржуазной к пролетарской революции, 1789-й, 1848-й и 1917-й годы считаются вехами. Даже у марскистских историков вроде Эрика Хобсбаума гаитянская революция либо не упоминалась, либо упоминалась вскользь, как отметил гаитянский историк Мишель-Рольф Трулио в 1995-м году в своём исследовании «Silencing the Past» об взаимоотношениях власти и историографии. Она считалась, в лучшем случае, экзотическим отпрыском Великой Французской революции 1789-го года в Карибском море без какого-либо дальнейшего влияния на ход глобальной истории. Для современников же это было совсем по-другому, европейская и североамериканская общественность пережила травматический шок.
Саркастические песни, забастовки, нападения — революция закипает
Санто-Доминго, как Гаити называлось до провозглашения независимости в 1-го января 1804-го года, было с 1697-го французской колонией и с 1780-го не каким-нибудь крошечным пограничным постом французской колониальной империи, а одним из глобально значимых центров раннекапиталистического накопления богатства, в котором производились эксперименты с самыми современными методиками производства и эксплуатации. Тут производилась половина мирового предложения сахара и кофе — тогда они ещё не были дешёвыми продуктами потребления, но являлись дорогостоящими принадлежностями культуры Просвещения. За годы до революции Санто-Доминго переживало небывалый экономический подъём и стало основным закупщиком похищенных в Африке людей. Полмиллиона рабов, треть их них — женщины, эксплуатировались на восьми тысячах сахарных и кофейных плантаций буквально до смерти; им противостояли всего лишь 30000 белых и 28000 вольных gens de couleur. Без военной поддержки со стороны колониальной Франции это экстремальное классовое расслоение едва ли можно было сохранять стабильным. Но периодически возникали и конфликты между метрополией и белыми господами на Санто-Доминго, речь в которых заходила и о стабилизации форм жесточайшей эксплуатации. Continue reading “Чёрные якобинцы”
Р. Рокер: Синдикализм и его задачи
Из: “Синдикалист”, № 41, 1924 г.
Революционный синдикализм является классовым движением и, как таковой, стоит на позициях классовой борьбы и прямого действия. Его задача двойная: он, с одной стороны, стремится на сколько возможно улучшить положение трудящихся в рамках капиталистического общественного порядка и защитить труд от нападок эксплуататоров и государства посредством революционных средств борьбы, таких как стачки, бойкот, саботаж и т. п. С другой стороны, он считает своей главнейшей задачей создание и практическое претворение нового общественного порядка, при котором управление всей экономической и общественной жизнью будет находиться в руках самого трудового народа. Именно эта задача накладывает на революционный синдикализм особый отпечаток и делает его исторически значимым для будущего. Ибо только в исполненной революционного духа экономической организации рабочих может быть подготовлена и обрести в нужный момент конкретные очертания реорганизация общества. Это идейное и заинтересованное сообщество одновременно, оно принципиально отвергает всякий дуализм в рабочем движении, который стремится придать умственным стремлениям рабочих и и преследованию их экономических и общественных интересов особые организационные формы.
Что касается повседневной борьбы, постоянно происходящей между капиталом и трудом, то ясно, что она может вестись только экономическими организациями рабочих, а не политическими партиями. Общественное значение этой борьбы, обусловленной капиталистической экономической системой, не стоит недооценивать, как это часто делается про-партийно настроенными рабочими. Это – чрезвычайно ошибочное мнение, когда утверждается, что так называемая борьба за лучшую оплату труда, по сути, не выполняет своих задач, когда со стороны предложения посредством повышения цен у рабочих изымается то, чего они как производители отвоевали у предпринимателей.
Simone Weil: „…ein wenig Wärme auf dem Metall“
aus «Fabriktagebuch und andere Schriften zum Industriesystem» von Simone Weil, edition suhrkamp, FfM, 1978
Simone Weil (3.2.1909 – 24.8.1943) war französische Philosophin, Syndikalistin, die 1935/36 sich “unters Volk” gemischt hat, in den spanischen Bürgerkrieg gezogen ist, während des 2. Weltkrieges für die französische Exil-Regierung gearbeitet hat. Dem breiten Publikum ist sie aber eher als christliche Mystikerin bekannt, was nicht für das breite Publikum spricht. – Anm. liberadio
(S. 25f) Offen gesagt, dieses Leben ist für mich ziemlich schwer. Um so mehr, als die Kopfschmerzen nicht die Freundlichkeit hatten, mich zu verlassen, um das Experiment zu erleichtern – und an Maschinen mit Kopfschmerzen zu arbeiten, ist qualvoll. Nur Samstagnachmittag und Sonntag atme ich auf, finde ich mich selbst wieder, erwerbe ich von neuem die Fähigkeit, in meinem Geist Ideenstücke zu bewegen. Die schmerzliche Versuchung, der man in einem solchen Leben sich widersetzen muss, ist vor allem die, nicht mehr zu denken. Man fühlt, dass es das einzige Mittel ist, nicht mehr zu leiden. Zunächst nicht mehr moralisch zu leiden. Denn diese Situation löscht automatisch Revoltegefühle aus: seine Arbeit mit Ärger tun hieße, sie schlecht auszuführen und sich zum Hungertod zu verurteilen; und außer Arbeit gibt es niemanden, den man beschuldigen könnte. Chefs gegenüber kann man sich nicht erlauben, dreist zu sein, und überdies geben sie dazu häufig nicht einmal Anlass. So bleibt vor dem eigenen Los kein anderes Gefühl als Trauer. Man ist versucht, ganz einfach aus dem Bewusstsein alles zu verbannen, was nicht zum vulgären und täglichen Kleinkram gehört. Außerhalb der Arbeitsstunden auch physisch in einen Halbschlaf zu versinken, ist eine große Verlockung. Für die Arbeiter, denen es gelingt, Kultur zu erwerben, empfinde ich eminente Achtung. Oft sind sie stark, das ist richtig. Immerhin müssen sie eine Menge auf dem Kasten haben. So wird es mit dem Voranschreiten der Rationalisierung immer seltener. Ich frage mich, ob man dies auch bei den Angelernten findet.
Trotz allem halte ich aus. Und ich bedauere keine Minute, mich in dieses Experiment gestürzt zu haben. Ganz im Gegenteil, ich bin unendlich glücklich, wenn ich daran denke. Aber, komisch genug, ich denke nur selten daran. Ich habe eine fast unbegrenzte Anpassungsfähigkeit, die mir zu vergessen erlaubt, dass ich eine in der Arbeiterklasse herumreisende Studienrätin bin, so dass ich mein jetziges Leben führen kann, als wäre ich seit je dafür bestimmt (und in einem gewissen Sinn trifft das sogar zu), als müsste es immer dauern, als wäre es mir durch eine unmenschliche Notwendigkeit auferlegt und nicht durch meinen freien Entschluss. Continue reading “Simone Weil: „…ein wenig Wärme auf dem Metall“”
Руководство к борьбе – The working class has its own foreign policy
[Мы публикуем безусловно заслуживающий внимания текст, хотя не со всеми предпосылками и выводами мы согласны. В свете актуальных событий в Сирии он, может быть, не совсем актуален. Просвечивает-таки последняя надежда на разум в истории и его верного агента – пролетариат, которая, на наш взгляд, погибла, самое позднее, где-то в системе лагерей Аушвица и Гулага; педагог Гегель и тому подобный марксологический пафос, да и ислам заслуживает более дифференцированного рассмотрения, хотя основной темой статьи и не является. Нет, мы не понимаем, почему после Аушвица можно рассуждать о пролетариате и революции, как будто ничего не произошло. Авторы настойчиво напоминают нам об окончании Первой мировой, мы напоминаем об окончании Второй мировой. Спор, возможно, эзотерический, но и революционный пролетариат — метафизика ещё та. – liberadio]
I.
Наш мир, буржуазный мир, является одной большой «лужей крови, грязи и идиотизма», как однажды провозгласили сюрреалисты. С тех пор ничего не изменилось. Последний прорыв варварства в форме наступления божьих воинов «Исламского государства» (ИГ) снова показывает нам это со всей отчётливостью. Их операции увенчались основанием халифата — маяк и знак для всех исламистов, что джихад окупается и может быть успешным. Мы не хотим тут подробней останавливаться на исламе и его фашистском обострении, исламизме, и отсылаем читателей и читательниц к замечательным работам Хартмута Крауса, исходя от которых это явление должно исследоваться дальше, дабы разработать теоретические предпосылки его уничтожения. (1) Нас больше интересуют позиция Запада и реакция коммунистической левой на последние события. Непосредственной причиной для написания этого текста послужила сдача курдского города Кобани мясникам ИГ благодаря невмешательству Запада. Мы опасаемся, что исламистские бойцы устроят бойню выживших курдов, если город достанется им.
Основную вину за то, что такая фашистская формация как ИГ вообще могла утвердиться и расширить свою власть, несут, на наш взгляд, Запад и, в особенности, США. Но в совершенно не в том смысле, в котором это утверждают анти-американисты, очерняющие как раз самые прогрессивные интервенции США. Напомним ещё раз: летом 2012-го года Обама грозил бомбардировками, если армия Асада применит боевые газы против повстанцев, что затем и случилось. После того, как была перейдена эта красная линия, США своих угроз не выполнили: вероятно, потому что прогнулись под Россию — важнейшего, помимо Китая, защитника режима Асада. Запад предал повстанцев и освободил тем самым место реакционной, принадлежащей «суннитскому блоку» и враждебной Ирану арабской буржуазии, которая занялась поддержкой исламистов в сирийской гражданской войне. Это было началом кровавого восхождения ИГ.
Полу-серьёзные действия созданной ныне некоторыми западными государствами и реакционными арабскими режимами коалиции против ИГ пользуются далеко не полным военным потенциалом этим сил. Воздушные удары до сих пор носили скорее «стратегический», чем «тактический» характер, как было недавно озвучено. Это, наверное, должно означать, что они не подразумевались как прямая и эффективная поддержка актуально сражающихся против ИГ сил. И как раз Демократический Союз Сирии (сирийское крыло Рабочей Партии Курдистана), принимающий на себя всю мощь исламистских ударов, не получает вообще никакой поддержки. Самая прогрессивная, секуляристская и наименее патриархальная из всех сражающихся с ИГ групп отдана, тем самым, на растерзание.
Continue reading “Руководство к борьбе – The working class has its own foreign policy”
Синдикализм, катастрофы и кризисы
Гельмут Рюдигер
(Журнал Informationen. Sveriges Arbetares Centralorganisation. Freiheitliche Syndikalisten, немецко-язычное издание, 1955)
Недавно в обзоре положения в небольшой среднеевропейской стране один революционный синдикалист жаловался на обуржуазивание местного рабочего движения, т.е. рабочих, а не их предводителей. Положение их довольно хорошее, – как пишет автор, одна их часть живёт в относительном достатке, они больше ничего не хотят слышать о наших методах борьбы. Но времена могут измениться. Если жители наших колоний восстанут, рухнут основы нашей экономики, массы снова окажутся отброшенными в бедность и начнут тогда бороться, используя наши классические формы действия. Этот образ мысли не нов. Я встречал одного французского синдикалиста, замечательного интернационалиста и революционера, возлагавшего все свои надежды на пробуждение рабочих на одно единственное событие: на грядущий великий американский кризис. Эту надежду он разделал с господами из Кремля, но с одним отличием: он, конечно, надеялся, что мировой кризис сметёт и российскую систему. В Швеции тоже можно слушать голоса, говорящие: у теперешней рабочей молодёжи все хорошо, но как только снова нагрянет безработица, вот тогда она очнётся и начнёт бороться. Все эти размышления содержат в себе полусознательное желание ухудшения социальной ситуации. Чисто психологически такую позицию можно понять; но с понимаемым позитивно, устремлённым в будущее синдикализмом она не имеет ничего общего.
Нам следует посмотреть в лицо некоторым новым фактам. Во-первых, современная социальная политика отказывает в умиротворяющее действие. Как в более-менее социал-демократической Швеции, так и в либерально-капиталистической Бельгии страсть рабочих к борьбе ослабла. Если можно достичь дальнейших социальных и экономических улучшений реформистским путём, то их, определённо, предпочтут революционным приключениям. То, что рабочие как целое, как класс, не являются исторически-революционными в смысле известных старых теорий, можно увидеть во всех индустриализированных странах. Лишь меньшинства придерживаются радикальной и революционной мысли. Далее: эти меньшинства тоже понимают сегодня, что политические и социальные катастрофы не вызовут неизбежного пробуждения вольнолюбивых, конструктивных инстинктов и способностей. Величайшая социальная революция нашего времени, которая в начале тоже обладала вольнолюбивыми чертами, деградировала до неслыханных форм террора и тоталитаризма. Было одно революционное исключение, хотя этот эксперимент не мог быть доведён до конца: Испанская революция, приведшая в 1936-м году к всеобъемлющему конструктивному вмешательству масс. Эти массы воплощали те идеи, под впечатлением которых они находились на протяжение шести десятилетий революционной борьбы и конструктивного мышления. Подобных предпосылок не существует в других странах и почва для подобных тенденций исчезает в такт с социальным прогрессом и экономическими улучшениями. Но это не означает, что синдикалистская деятельность стала бессмысленной. Напротив: синдикализм — это более, чем теория об определённых формах прямого действия в развивающихся странах. В-третьих: учение об обостряющихся противоречиях и грозящих конфликтах между капиталистическими странами, а также о всё более глубоких, всё чаще возникающих опустошающих экономических кризисах, игравшее значительную роль в более старых социалистических теориях, сегодня более не подтверждается реальностью. Кремль, кстати, всё ещё строит свою стратегию на этой теории — и не только в пассивном ожидании. Его «пятые колонны» по всему миру делают всё, что могут, чтобы сохранить или создать условия, в которых тоталитарные революционеры могут ловить рыбку в мутной воде. И это они могут делать сегодня влюбойреволюционной ситуации. Они занимались этим довольно успешно даже в совершенно не-коммунистической Испании времён гражданской войны.