liberadio

Auf was wollen wir nun hinaus? Man könnte auch fragen, warum übergaupt die Zeit mit solch harmlosen Erzeugnissen der Kulturindustrie verschwenden? Jene feierwütigen ZeitgenossInnen auf Festivals, die industriell hergestellte alkoholische Getränke vorzugsweise aus bei Merch-Versänden gekauften Trinkhörnern trinken wollen, sind auch nicht unser Feindbild. Warum andererseits sollten wir das nicht ernst nehmen, wenn die „KünstlerInnen“ von sich behaupten, es sei ihnen ernst und damit viel Zuspruch beim Publikum finden? Wir wollen auch nicht jedem Anhänger und jeder Anhängerin unterstellen, rechtes Weltbild zu teilen und morgen in den bewaffneten Untergrund zu gehen. Dennoch manifestiert sich in der Begeisterung für das „Heidnische“, Esoterische, Mittelalterliche und alles „Naturhafte“ der Überdruss des nachbürgerlichen Subjekts an sich selbst und an der Kompliziertheit modernen Welt und der Wunsch, in der Blutsippe aufzugehen und die Welt regressiv zu überwinden. Dass diese Inhalte in Form von Subkulturen und Erzeugnissen der Kulturindustrie als heiß gehandelt werden, ist aus libertärer Sicht besorgniserregend.

Stell dir vor, früher oder später kommt der Frühling. Hecktisches, geschäftiges Menschentreiben in der Stadt wird wieder einen Anschein der Natürlichkeit bekommen, dadurch wird aber das Treiben nur noch verzweifelter wirken. Die Tage werden wieder wärmer, heller und länger, die Pflanzen werden sich langsam in Grün kleiden. Alles mögliche Getier taucht vermehrt in der Stadt auf, kriecht aus seinen dunklen Ecken und Löchern hervor – selbst aus den performativen Rissen zwischen den totalen Diskursen kommt es heraus gekrabbelt – und entwickelt seinerseits eine ungestüme Aktivität, als wollte es damit das Treiben der Menschen nachahmen. Die Löcher und die performativen Risse sollen jetzt für Kopulationen freigehalten werden. Alles nur, um sich selbst kurz über die eigene individuelle Nichtigkeit und Vergänglichkeit zu täuschen. Dass es tatsächlich noch den Frühling gibt, daran konntest du dich nicht mehr erinnern, aber du hast im Winter fast jede Nacht etwas über ihn gelesen und nicht so richtig geglaubt.

Nun stell dir vor, wie alles, was herumrennen, -fliegen oder auch nur herumkrabbeln kann, sich in Herden zusammenschließt und die Straßen mit seinen kollektivierten Körpern füllt. Wie es neugierig, lüstern die Luft schnuppert, wie es zittert, frohlockt und fordernd in den Himmel schreit: „Frühling! Sonne! Liebe!“ Auch du wirst durch ungewohnte Wärme und Licht aufgeweckt, wirst dich mit den anderen zusammenrotten, wirst die Sonne anblinzeln, wirst staunen, ob das immer noch dieselbe Stadt ist und mit wem du so alles Seite an Seite überwintert hast. Komische Gestalten, aber was soll‘s, warum denn nicht? Nicht mehr sparsam leben, den Überfluss verschleudern, wegwerfen, das allerkleinste und das allergrößte Opfer, zu welchem du angehalten wirst. Alsbald wirst auch du von der euphorischen Stimmung erfasst und im Getöse wuchernder Gesundheit miteinstimmen, nur auf deine eigene Weise, denn deine Gattung wird dir gerade mal so viel Individualität gestatten. Bereitwillig schaust du in die zuckenden Gesichter, die mit sich windenden Schatten sich überlagern, und blökst mit: „WÜRMER! WÜRMER!“ Denn ein Fadenwurm in deiner Augenhöhle ist bekanntlich das beste Vergrößerungsglas. (more…)

И опять-таки, наклёвывается фестивалец Grind the Nazi Scum. В прошлом году мы, к сожалению, не смогли – пришлось доказывать неким долбошлёпам, что мы свой хлеб в театре не просто так едим. Посему передоз грайнда был заменён на унылое вытягивание зубов у “Полиции” Славомира Мрожека ржавыми клещами бесконечного повторения. Тоже, в определённом смысле, грайнд…

Так что, зависит от того, насколько долго ещё продлится наше “счастливое” безработное существование, но в этот июнь пора навестить брутальных медведов в крепости Торгау! В программе, правда, слишком много дэта, слишком мало гринды. Как говорил Рокки Бальбоа в первой, кажется, серии: “The last turtle food I got here had more moths in it than flies“.

Еблокнига для еблокнижников и еблокнижниц: https://www.facebook.com/gtnsfest

Не стану сетовать от имени прогрессивного человечества, как оное было разочаровано новым опусом Libido Airbag “Testosterone Zone”, хрен-то с ними. Найдётся и другое УГ, более достойное того, чтобы о нём было упомянуто на liberadio.

Но вот это – просто находка недели! Митолл протиф! (Но мы все в курсе, что это, к сожалению, не так. Мда, мы так не устроили кровавую расправу над блецк-митоллом и “red & anarchist black metal” в частности, этим псевдо-вагнерианским регрессизмом. Блиа, пора браться за ум…)

I don’t want to sing about anger and hate
I don’t want to sing about fear and defeat
I don’t want to sing about the things I always sing about
I wish I could sing about love

Chumbawamba, Sing about Love

Случайные и неслучайные посетители и посетительницы, human and non-human animals, уважаемые инопланетяне и обитатели астрального мира! Не будем рассказывать друг другу, как у нас дела — как будто мы все не знаем, что царит полный пиздец, все наши личные кризисы суть выражение лишь одного общего, под названием «общество». Пора сматывать удочки, грядут изменения, которые скажутся и на работе liberadio на неопределённый срок. До того я успею ещё подкинуть вам пару мелочей. А как дальше – будет видно дальше…

Попала мне недавно в руки книжица под названием «Варвары» неких Криссо и Одотео (Barbari, L`Insorgenza disordinata). Произвела впечатление, но пока не понять — какое. В общих чертах, это критические замечания к антиглобалистскому бестселлеру Майкла Хардта и Антонио Негри «Empire». Исторический и теоретический контекст их теории — размышления Спинозы о власти, диалектика Гегеля и буржуазные стороны марксизма. Практика «воинственного реформизма» этих новых глобальных социал-демократов на пользу «Империи», их странный товарообразный и репрессивный «коммунизм», их подмахивание государственной власти в её, якобы, борьбе против «власти концернов». В общем и целом, я согласен. За один только диагноз, мол, возвращение религиозного фундаментализма по всему миру, есть лишь симптом распада актуального режима аккумуляции, я мог бы снять перед авторами шляпу. Однако, после того, как Хардт и Негри были разоблачены как социал-демократы, авторы просто перенимают их понятие «Империи» как врага, не особенно вдаваясь в подробности его происхождения и анатомии. На этом фоне оказывается логичной и их осторожная, но всё-таки аффирмация потенциального врага «Империи» – «варваров». Тем не менее, до кого ещё не дошла суть «пост-операизма», тот/та пусть зачитает этот короткий памфлет. Ибо об Attac разговаривать смысла не имеет: все и так уже знают, кто это и зачем.

Удивительна рецепция этого памфлета: итальянский оригинал где-то года 2002/2003, немецкий и английский переводы были сделаны в 2010-м. Кажется, тогда же все обсасывали «Грядущее восстание», эту загадочную попытку расправиться с пост-модернизмом при помощи средств пост-модернизма. Почему «левые» по большому счёту не заметили этого, куда более вразумительного, памфлета? Тоже нужно было бросить авторов в тюрьму? Wtf?!

Во-вторых же, мне хотелось бы обратить ваше драгоценное на вот эту юную особу — девятнадцатилетнюю Фару Хамма из Палестины. «How must I believe», смотреть тут:

http://freearabs.com/index.php/art/79-video-gallery/682-jb-span-palestine-jb-span-poet-warrior-19

Почему панк даже не мёртв

[Ну, а мы продолжаем спасать культурное наследие «Последнего хайпа» для грядущих поколений. Панк и автономия, контрреволюция и индустрия культуры. – liberadio]

(К тридцатилетию 1977-го года)

Йорг Финкенбергер

Окружающая нас реальность возникла, в основных своих чертах, в районе 1977-го года, если понимать под реальностью конкретное прохождение границы между контрреволюционным порядком с одной стороны и стремительно уменьшающимися свободными пространствами того, что некогда было восстанием — с другой.

Понятие «контрреволюционный» имеет в этом смысле вполне точное значение, и сегодняшний порядок является ничем иным как ответом власти на конкретную угрозу, принявшим общественную форму постоянным ответным нападением. То, что этот порядок всё ещё узнаваем как повседневный террор, из которого этот порядок, по сути, и состоит, является предпосылкой для его упразднения.

1. 1968-й год не был делом западно-берлинских студентов, и лишь вдвойне искажённой перспективы, провинциально-немецкой и социальной перспективы нового среднего класса, может показаться, что речь тогда шла о чрезвычайных законах или о реформах университетов. К сожалению, именно этот новый средний класс бывших студентов писал историю; этот класс воображает, что делал тогда историю.

В итальянском языке есть понятие «68-й рабочих», и взгляд на международную одновременность показывает французский май 68-го года лишь как кульминационный момент того дела, которое от Аргентины до Заира обладало одними и теми же чертами, постольку было направлено против жизни, которая, по сути, повсюду была одинаковой.

Но специфические формы поражения, специфические формы контрудара различались от страны к стране. Государственные перевороты и бойни, деиндустриализация и обнищание, постмодернизм и New Economy наложили на общество свой отпечаток: но они немногим старше меня. (more…)

Пока liberadio борется с техническими трудностями, мы обращаем ваше драгоценное внимание на эпитафию такому высеру музыкальной индустрии как re-thrash, то бишь, той весело начавшейся и уже скатившейся большей частью к УГ волне молодых трэш-банд, которые ничтоже сумняшесь косили под героев 80-х.

Передаём слово Invisible Oranges:

It appears safe at this point to pronounce the thrash revival officially dead. I can’t think of the last notable piece of work from that scene to remain on my iPod—either Havok’s Point of No Return or Vektor’s Outer Isolation. Both of those works dropped in 2011. That makes for one year with no signs of life, except for another release, like clockwork, from Municipal Waste. (…)

Re-thrash’s aesthetic was probably the most marketable thing about it, and having a distinct visual style goes a long way toward getting outsiders interested in a kind of metal. It gives people a hook, a reason to work past any abrasiveness in the music itself. As silly as it is, corpse-paint probably kept black metal alive in America long enough for well-to-do urbanites to co-opt it. The thrasher look is an easier sell than the black metal one: can you imagine an alternate universe where Rimfrost make viral commercials for stage makeup or black leggings? (…)

The genre wrote itself into a corner. From the start, it never represented the totality of thrash, just the select spectrum of it that mimicked DRI, Nuclear Assault, and SOD. Re-thrash bands, on the whole, approached the genre as formalists: their albums were all as short as Reign in Blood or shorter, half an hour or less with very few exceptions. Some musicians use formalism as a creative exercise, but most re-thrash bands used concise songs as an excuse to play as quickly as possible. In so doing they lost the negative space that made the re-thrash movement invigorating in the first place.

That formalism also lost the creative spark that thrash, Californian and Teutonic, flaunted so heavily in the late ’80s. At its peak, thrash was not just crossing over, it was also producing arena rock ballads and progressive epics while mutating into death and black metal. Thrash moves forward, literally and figuratively. It was foolhardy to try and trap that lightning in a bottle by going backward in time. (…)

Ну, и в довесок для всеобщего увеселения –

[Речь идёт о знаменитом стихотворении Эриха Мюзама “Der Revoluzzer”, в котором он стебает социал-демократическую шизофрению – быть, с одной стороны, левой и революционной организацией рабочих и, с другой, при этом стремиться оставить всё как есть. Что Сямуил Яковлевич Маршак некогда “покусился” на это стихотворение Мюзама, это было для меня, признаюсь, внове… Ну, и хорошо так перевёл, надо сказать. Предстоящей первомайской клоунаде посвящается. – liberadio]

Эрих Мюзам: Немецкой социал-демократии

Он мирно чистил фонари,
Но записался в бунтари
И вдоль по улице под флагом
Шагал р-р-революцьонным шагом.

Кричал он громко: "Я бунтую!"
А шапочку носил такую,
Что говорила напрямик:
Мой обладатель - бунтовщик!

Но люди с флагами шагали,
Заняв всю улицу в квартале,
Где он обычно до зари
Усердно чистил фонари.

Когда ж рабочие отряды
Решили строить баррикады
И принялись под треск пальбы
Валить фонарные столбы,

Он возмутился: "Что такое?
Столбы оставьте вы в покое!
Зачем валить их, дикари?
Я чищу эти фонари!"

В ответ раздался дружный хохот,
Потом донесся звон и грохот.
И вот защитник фонарей
Домой убрался поскорей.

И, безотлучно сидя дома,
Он написал два толстых тома:
"Как записаться в бунтари
И мирно чистить фонари".

 von Good Paulman, erschienen in GaiDao Nr. 28/2013

Die Folgenden Überlegungen entstanden während einer kurzen Mitarbeit in einem kleinen Laientheater. Die Überlegungen sind als Vorschlag, als Inspiration und Arbeitsthesen gedacht und sind daher nichts Endgültiges. Sie werden diskutiert, überdacht, hoffentlich noch ergänzt oder ggf. verworfen. So quälen sie sich mit dem traditionellen Theater ab und reflektieren nicht die Potentiale des „Theaters der Unterdrückten“ nach Augusto Boal. Wir hoffen aber, dass sie Impulse für interessierte Menschen geben und zum Ideenaustausch oder gar Zusammenarbeit führen.

1. Im Folgenden sind Annäherungen an die eventuelle Aufgabe, mit den Mittel des Theater im Theater, d.h. auf der Bühne, ein revolutionäres Ereignis darzustellen. Trotz dem, dass die Aufgabe vorerst nur gedanklich gelöst werden soll, werde ich versuchen, so weit wie möglich konkret zu werden.

2. Eine wichtige Frage: Warum ausgerechnet ein „revolutionäres Ereignis“, lasse ich beiseite. Die Gründe dafür sind gewichtig, jedoch ist es nicht der Ort, auf sie einzugehen. Es geht vielmehr um die Frage: Wie?

3. Nehmen wir an, das Theater wäre ein Ort der Kultur-, vielmehr der Ideologieroduktion: ein Ort der Täuschung und der Illusion. Das ist seine ganze Funktionsweise: die passiven ZuschauerInnen einer erzählten / gespielten Geschichte auszusetzen, die mit ihnen meistens nur indirekt was zu tun hat. Verlieren sich die ZuschauerInnen während der Darstellung darin, werden zum Mitfühlen und Nachdenken angeregt, ist die Aufgabe des Theaters erfüllt. Mag die Wirkung bei besonders „gut“ erfüllten Aufgaben andauern, der Bann der Illusion bricht jedoch noch vor dem Verlassen des Zuschauerraumes ab. Bereits das Klatschen befreit die ZuschauerInnen von dieser Versetzung in eine fremde Geschichte: es ist vorbei, eine Erleichterung.

(more…)

[Размышления были написаны под впечатлением от работы во вполне конкретном театре и для «немецких» условий, не являются конечными и будут вскоре изменены и доработаны — liberadio.]

1. В последующем приведены теоретические размышления о возможной задаче — представить средствами театра, т.е. на сцене, революционное происшествие. Несмотря на то, что задача должна быть сначала решена теоретически, мы постараемся быть настолько конкретными, насколько это возможно.

2. Бесспорно важный вопрос: почему именно «революционное происшествие», мы оставим пока в стороне. Причины тому важны и значительны, но тут не место рассуждать о них. Речь идёт, в первую очередь, о вопросе: как?

3. Предположим, что театр является местом производства культуры, но прежде всего — идеологии: местом обмана и иллюзии. В этом вся суть его функционирования: подвергнуть пассивных зрителей и зрительниц рассказываемой / представляемой истории, которая зачастую относится к ним лишь опосредованно. Если зрители и зрительницы «теряются» в истории во время представления, подвигаются к сочувствию или размышлениям, задача театра считается выполненной. Если воздействие при особенно «хорошо выполненных» задачах может быть длительным, то иллюзия зачастую разбивается ещё до выхода из зрительного зала. Уже аплодисменты освобождают зрителей и зрительниц из чужой истории: она закончилась, что за облегчение!

4. По аналогии с отношением между картиной и рамкой картины (неймдроппинг хотя и является хренью, но смотри по этой теме эссе по эстетике Георга Зиммеля), где рамка хотя и относится к картине, но всё же обозначает границу с окружающим: тут заканчивается потенциально неудобное картины, окружающее может быть спокойно. Это образ функционирования всяческого искусства в буржуазном обществе, всяческого обмузеенного, запертого искусства. Театр не является исключением из этого правила. Что служит рамкой происходящего в театре, рамкой обмана? Это, очевидно, здание, приглашающее фойе и, согласно поговорке, что театр начинается с вешалки — гардероб. (more…)