[Пара слов о немецком социалистическом движении. Ну, и академический марксизм тоже нашёл себе оправдание. – liberadio]
Ральф Хофрогге, 14.02.25
Классовая политика и политика идентичности часто воспринимаются как противоположности: классовая политика имеет репутацию близкой к народу, в то время как политика идентичности считается городской и элитарной. Это противопоставление подпитывается правыми: неолибералы и фашисты соревнуются за право представлять «маленьких людей». Но что, если классовая и политика идентичности — это в конечном счёте одно и то же? Ведь класс никогда не возникал сам по себе. Хотя класс структурирует любое капиталистическое общество, он всегда должен быть реорганизован в политическую идентичность и «мы», которое нужно мобилизовать. Поэтому уже в 19-м веке социалистическое движение формулировало требования против расизма и боролось за иные гендерные отношения. Этот «проект рабочего класса» опирался на еврейские, женские и международные взгляды и был не однородным, а разнообразным.
Социализм и женское движение
В самом начале своего существования немецкоязычный социализм был определённо мужским движением. Эйзенахская программа «Социал-демократической рабочей партии», основанной Августом Бебелем и Вильгельмом Либкнехтом в 1869-м году, требовала права голоса для «всех мужчин с 20 лет» и хотела ограничить труд женщин — пролетарский антифеминизм в чистом виде. Двадцать лет спустя Эрфуртская программа 1891-го года гласила совсем другое, призывая к избирательному праву «без различия пола» и, кроме того, к «отмене всех законов, дискриминирующих женщин в государственном и частном праве по сравнению с мужчинами». Это означало, что политическими стали не только выборы, но и частная сфера — всего за одно поколение гендерный облик социализма претерпел значительные изменения.
Этот поворот стал результатом радикализации в подполье. «Железный канцлер» Бисмарк запретил профсоюзы и социалистические партии в 1878-м году в рамках «Законов о социалистах». Родовое слово «мужские» вводит в заблуждение, поскольку женщин-социалисток подавляли так же жёстко и гораздо дольше: женщинам не разрешалось становиться членами политических организаций в Германском рейхе до 1908-го года. Поэтому они создали динамичную, низовую демократическую организацию. В период запрета это движение приняло марксизм в качестве теории. Он мог предложить женщинам больше, чем предыдущие программы, вдохновлённые ремесленной этикой. В «Коммунистическом манифесте» 1848-го года Маркс и Энгельс уже провоцировали своим требованием упразднить буржуазную семью. В популярном памфлете «Анти-Дюринг» 1878-го года Энгельс утверждал, «что в данном обществе степень женской эмансипации является естественной мерой общей эмансипации».
Именно Август Бебель в своей книге 1879-го года «Женщина и социализм» осмыслил левизну с гендерной точки зрения. Он объединил классовую борьбу и женскую эмансипацию в общий проект — политику идентичности, направленную на объединение отдельных видов борьбы в общий нарратив. В иногда утопических описаниях Бебель описывал социалистическое общество как контраст с несчастьями настоящего времени. Спустя несколько лет Энгельс опубликовал в 1884-м году работу «Происхождение семьи, частной собственности и государства», в которой он развил исторический материализм как теорию истории.
Энгельс изобразил последовательность способов производства от первобытного общества до промышленного капитализма как гендерное разделение труда; производственные отношения всегда были также гендерными отношениями. Переход от охотничье-собирательских обществ к земледелию и животноводству он рассматривал как «всемирно-историческое поражение» женщин. Собственность на землю впервые привела к возникновению патриархальных структур. Потребность мужчины завещать землю своим детям породила моногамный брак, а вместе с ним и стремление контролировать репродуктивную и сексуальную функцию женщин. Исторический материализм дал толчок второму женскому движению, которое в конце 1960-х и в 1970-е годы находилось под сильным влиянием марксизма. С этим сегодня связана, например, «квир-феминистская критика экономики» Габриэле Винкер, а также «марксизм-феминизм» Фригги Хауг. Однако не только западный феминизм заимствует марксизм, но и «Jineoloji» – «наука женщин» – преподаётся в курдской автономии в Рожаве.
«Интерсекциональная» программа
Предшественник сегодняшнего органайзинга также был изобретён женщинами-социалистками. В период запрета на деятельность женщины-работницы были вынуждены выбирать неформальные и низовые формы организации. Они созывали открытые собрания, на которых избирали агитационные комитеты. После того как и они были запрещены, возникла ещё более гибкая система местных женских трестов. Это привело к возникновению пролетарского женского движения, в котором слились профсоюзная и политическая борьба. Самой яркой его фигурой была Клара Цеткин. В 1889-м году она представила социалистическую программу для женщин рабочего класса в своей брошюре «Женский и рабочий вопрос современности». Организационная и программная сила женщин-работниц означала, что Эрфуртская программа, написанная после падения Бисмарка в 1891-м году, больше не могла игнорировать женщин. Программа осуждала «не только эксплуатацию и угнетение наёмных рабочих, но и все формы эксплуатации и угнетения, будь то направленные против класса, партии, пола или расы».
Так была сформулирована первая «интерсекционная» программа немецких левых. Этот термин анахронически преувеличен, но можно сказать, что с тех пор каждое поколение левых сталкивалось с вопросом о том, как объединить логику, присущую различным видам борьбы с эксплуатацией и дискриминацией. Такие термины, как tripple oppression, интерсекциональность и марксистский феминизм, являются выражением этой дискуссии, которая пережила множество неудач и разрывов с традицией. Например, маоизм, который был популярен в обанкротившемся студенческом движении с 1970-го года, фактически различал главное и второстепенное противоречие — иерархию, которую Эрфуртская программа не признавала.
Однако программа была заявлением, которое не следует путать с практикой движения. В социалистической прессе борьба женщин ещё долгое время считалась делом второстепенным — именно поэтому Клара Цеткин основала социалистический женский журнал «Равенство». В 1892-м году доля женщин в профсоюзах составляла всего два процента. Это означало, что в рабочем движении участвовало 0,1% всех работниц. Это отражалось на практике, например, когда коллективные договоры предусматривали более низкую заработную плату для женщин в качестве стандарта. Однако Эрфуртская программа дала женщинам-работницам основу для борьбы с такими условиями. Она превратила социалистическое движение в пространство для эмансипации, в котором женщины требовали равного участия. Поправка 1908-го года к немецкому закону об ассоциациях была успешной. Поскольку партии также юридически являлись ассоциациями, женщины наконец-то смогли стать их членами — реформа усилила их роль в социалистическом движении.
Август Бебель пошёл ещё дальше в вопросах пола. Малоизвестно, что он был одним из первых четырёх подписантов петиции сексолога Магнуса Хиршфельда в 1897-м году. Эта петиция требовала исключить параграф 175 из Уголовного кодекса Германии — одно из первых движений по декриминализации мужской гомосексуальности. Петицию подписали в общей сложности 6000 человек. В следующем году Бебель добился того, чтобы этот параграф был вынесен на обсуждение в немецком рейхстаге, что стало первыми в мире парламентскими дебатами на эту тему. Хотя с точки зрения сегодняшнего дня Бебель рассуждал очень осторожно, в то время его вмешательство вызвало скандал. Однако это не повредило социал-демократии. Подобные достижения ознаменовали собой нарратив будущего. В 1900-м году не либерализм, а социализм бросил вызов традиционным структурам власти в Германской империи. Требование разрушить «закостеневшие структуры», как это сегодня делают либертарианские социал-дарвинисты, в то время было вполне естественным левым делом. Кстати, параграф 175 был отменен только в 1994-м году.
Расизм и колониализм
Сопротивление колониализму, этническим мировоззрениям и расовым теориям также было частью социалистического проекта будущего. Эрфуртская программа не деконструировала понятие расы, но выступала против дискриминации по признаку «расы» или национальности. Это также включало в себя противодействие антисемитизму, который превращался из христианских предрассудков в расовый антисемитизм. Тон уже был задан статьёй Фридриха Энгельса в 1890-м году, осудившей антисемитизм под названием «Об антисемитизме». Это не устранило последний из мира. Он проповедовался рабочей молодёжи в церкви и школе и не исчезал, когда она вступала в партию. Однако важно различать, был ли антисемитизм в движении — или он формировал это движение. В социал-демократии последнего не было. Её позиция против антисемитизма также делала её пространством эмансипации для светских евреев. Временами десять процентов её парламентской фракции в Рейхстаге имели еврейское происхождение, что значительно превышало долю населения в целом. Поэтому социал-демократы, а затем и КПГ регулярно становились объектом антисемитских нападок.
Расовые теории использовались не только против евреев, они также служили для легитимизации европейской колониальной политики. С тех пор как в 1884-м году Германия также оккупировала колонии, бросив тем самым вызов Англии и Франции, социалистические левые в Европе обсуждали сопротивление империализму. В имперской монархии Габсбургов, в Австро-Венгрии, в то же время велись дебаты о «национальном вопросе и социал-демократии» — так называлась статья австро-марксиста Отто Бауэра в 1907-м г. Таким образом, социалистический интернационализм включал в себя три комплекса: защиту от колониальной политики насилия, требование создания многонационального государства и сотрудничество национальных рабочих движений.
Для содействия последнему в 1889-м году был основан Второй Интернационал, призванный объединить национальные рабочие движения в единое всемирное движение. Однако, как и его предшественник, основанный в 1864-м году, он оставался ограничен Европой и Северной Америкой. Только в 1920-30-е годы Третий интернационал сумел установить прочные партнёрские отношения с антиколониальными освободительными движениями по всему миру — и в то же время его автономия была подорвана сталинизмом. Если Маркс ещё в «Коммунистическом манифесте» говорил о совместных действиях «цивилизованных» стран, то в конце 19-го века эта точка зрения расширилась. Поздние работы Маркса, и прежде всего Розы Люксембург и Ленина, порвали с идеей, что мировая революция изначально ограничится промышленно развитыми странами. Ленин практически перевернул это представление, когда ожидал революции в «слабейшем звене» империалистической цепи.
Класс как политика идентичности
Этот краткий исторический очерк показывает, что гендерное равенство и антирасизм были ключевыми столпами в формировании социалистического проекта в 19-м веке. При этом сохранялась амбивалентность: расистское и антифеминистское содержание было также представлено в социал-демократии и профсоюзах. Реакционное содержание проникало в эти массовые движения через такие идеологические инстанции, как начальная школа, церковь и военная служба. Однако они также возникли «по собственной воле» из капиталистических форм транспорта. Например, в 1884-м году глобальное рыночное мышление, ориентированное на местоположение, уже воспроизводилось в рабочем движении, когда часть социалистической парламентской группы в Рейхстаге заигрывала с субсидиями для пароходных линий в колонии. Однако привлекательность социалистического проекта заключалась не в таких корректировках. Если бы Интернационала не существовало, социалистические партии Европы были бы всего лишь лоббистскими организациями для соответствующих квалифицированных рабочих — кто бы вспоминал о них сегодня?
Социалистический проект, сформировавшийся в 19-м веке, черпал свою силу в том, что он не использовал существующие установки своих сторонников для достижения электорального успеха. Вместо этого социалистическое движение сосредоточилось на радикальной программе будущего, которую оно всегда разбивало на повседневные требования. Радикальное обещание равенства, в том числе для женщин, евреев и гомосексуалистов, вызвало недовольство многих членов и избирателей. Однако благодаря синтезу реальной политики и утопии, классовой борьбы и борьбы с дискриминацией социалистическое движение в конечном итоге смогло собрать больше людей, чем если бы оно ограничилось тем, что можно было придумать и осуществить. Таким образом, дискуссии о разнообразии были неотъемлемой частью социалистического проекта — даже если социалистическое течение было убеждено в тенденции к секуляризации. В долгосрочной перспективе предполагалась ассимиляция национальных, религиозных и языковых меньшинств, и за это выступали не в последнюю очередь еврейские социалисты. Таким образом, социалистическое движение не разрешило противоречие между универсализмом и партикуляризмом. Однако оно не избегало этого вопроса, а сделало его частью своего классового проекта.
Поэтому сопоставление политики идентичности и классовой политики не может быть выведено из их истории. С одной стороны, создание классового сознания само по себе было политикой идентичности. В каждой речи и каждой листовке социалистическое движение проповедовало рабочим людям, что они являются частью рабочего класса. Идея о том, что классовое сознание «раньше было» чем-то органичным, а теперь растворилось в постмодернизме, — это просто глупость. В эпоху расцвета промышленного капитализма религиозная идентичность и конфессиональное деление были более важны для большинства рабочих, чем сегодня. Рабочие-иммигранты первого поколения также видели себя в большей степени фермерами, они хотели избавиться от наёмного труда и мечтали о собственной ферме. И в городах тоже потребовалось два поколения, чтобы ремесленники, придерживающиеся классовых взглядов, превратились в пролетарских квалифицированных рабочих, которые больше идентифицировали себя со своим классом, чем со своей профессией. Конфликты, связанные с миграцией, также не являются чем-то новым. Уже в 19-м веке социализм и католицизм боролись за польских мигрантов в Рурской области.
Класс как предложение объединения
Рецепт успеха в формировании идентичности «рабочего класса» заключался в том, что этот класс не отрицал другие формы дискриминации, а скорее формулировал предложения о союзе. Его основой был идеал человеческого равенства, а политической стратегией — выработка общих интересов. Претензии на участие формулировались не как символическое представительство в существующем, а как равенство перед законом и материальное равенство. Соответственно, самоцелью пролетарского женского движения было добиться избирательного права для женщин и равной оплаты за равный труд.
То же касалось борьбы с антисемитизмом и колониальным расизмом: вовлечённость и борьба с дискриминацией были связаны с требованием изменения экономической и политической системы. Благодаря этой связи социалистическое движение смогло отграничить себя от либерализма. Последний ссылался на Просвещение, но реальная политика либеральных партий представляла интересы белых меньшинств. Немецкие либералы не возражали против таких институтов, как прусская трехступенчатая избирательная система, в которой богатые имели больше голосов, чем бедные, вплоть до 1918-го года. Часть буржуазного женского движения также выступала за «женское избирательное право» для состоятельных женщин. Но даже это было немыслимо для большинства либералов 19-го века.
Социалистическое движение преуспело в скандализации этих противоречий. Отсутствие демократии на заводах и элитарное положение либеральной буржуазии были такой же постоянной темой, как слепые пятна и исключения либеральной политики. Не только государство всеобщего благосостояния, но и многие другие социальные достижения, которые сегодня некритично называют «либерализацией», в значительной степени отстаивались социалистами. Уже упоминалась приверженность Бебеля декриминализации гомосексуальности, но женское избирательное право также стало результатом Ноябрьской революции 1918-го г. В отличие от этого, первая общегерманская кампания за право на аборт была организована женщинами из КПГ в 1931-м году. Эта борьба хорошо известна специалистам, но она мало влияет на формирование идентичности современных левых. Она либо действует вне истории, либо применяет анахроничные стандарты к историческим образцам для подражания. Она справедливо указывает на пересечения между традиционным социализмом, расизмом и шовинизмом большинства общества. Однако она упускает из виду подвиг объединения необразованного, религиозно и этнически разделённого класса в рамках проекта «классовой» идентичности.
Уже в Эрфуртской программе подчёркивалось, что социализм не хочет быть классово-редукционистским. Стремясь достичь той же цели, сегодняшние левые выплеснули ребёнка вместе с водой. Чтобы снова понять, что такое класс, многим людям необходимо обратиться к прошлому, помимо организационной работы, бесед «от двери к двери» и социологического классового анализа. Из него становится ясно, что классовое сознание никогда не было естественным, его всегда нужно было организовывать.
Перевод с немецкого:
https://www.nd-aktuell.de/artikel/1189043.geschichte-der-linken-das-projekt-arbeiterklasse.html