Проект «рабочий класс»

[Пара слов о немецком социалистическом движении. Ну, и академический марксизм тоже нашёл себе оправдание. – liberadio]

Ральф Хофрогге, 14.02.25

 

Классовая политика и политика идентичности часто воспринимаются как противоположности: классовая политика имеет репутацию близкой к народу, в то время как политика идентичности считается городской и элитарной. Это противопоставление подпитывается правыми: неолибералы и фашисты соревнуются за право представлять «маленьких людей». Но что, если классовая и политика идентичности — это в конечном счёте одно и то же? Ведь класс никогда не возникал сам по себе. Хотя класс структурирует любое капиталистическое общество, он всегда должен быть реорганизован в политическую идентичность и «мы», которое нужно мобилизовать. Поэтому уже в 19-м веке социалистическое движение формулировало требования против расизма и боролось за иные гендерные отношения. Этот «проект рабочего класса» опирался на еврейские, женские и международные взгляды и был не однородным, а разнообразным.

Социализм и женское движение

В самом начале своего существования немецкоязычный социализм был определённо мужским движением. Эйзенахская программа «Социал-демократической рабочей партии», основанной Августом Бебелем и Вильгельмом Либкнехтом в 1869-м году, требовала права голоса для «всех мужчин с 20 лет» и хотела ограничить труд женщин — пролетарский антифеминизм в чистом виде. Двадцать лет спустя Эрфуртская программа 1891-го года гласила совсем другое, призывая к избирательному праву «без различия пола» и, кроме того, к «отмене всех законов, дискриминирующих женщин в государственном и частном праве по сравнению с мужчинами». Это означало, что политическими стали не только выборы, но и частная сфера — всего за одно поколение гендерный облик социализма претерпел значительные изменения.

Этот поворот стал результатом радикализации в подполье. «Железный канцлер» Бисмарк запретил профсоюзы и социалистические партии в 1878-м году в рамках «Законов о социалистах». Родовое слово «мужские» вводит в заблуждение, поскольку женщин-социалисток подавляли так же жёстко и гораздо дольше: женщинам не разрешалось становиться членами политических организаций в Германском рейхе до 1908-го года. Поэтому они создали динамичную, низовую демократическую организацию. В период запрета это движение приняло марксизм в качестве теории. Он мог предложить женщинам больше, чем предыдущие программы, вдохновлённые ремесленной этикой. В «Коммунистическом манифесте» 1848-го года Маркс и Энгельс уже провоцировали своим требованием упразднить буржуазную семью. В популярном памфлете «Анти-Дюринг» 1878-го года Энгельс утверждал, «что в данном обществе степень женской эмансипации является естественной мерой общей эмансипации». Continue reading

G. Maximow: Das erste Kriegsjahr (1940)

Der Krieg ist in sein zweites Jahr gegangen. Wie viele Veränderungen, die unerwartetsten, schwindelerregenden Veränderungen gab es in einem Jahr! Die Landkarte Europas ist umgestaltet worden und nicht mehr wiederzuerkennen. Ein Land nach dem anderen hatte seine Unabhängigkeit verloren. Menschen zogen zu Hunderttausenden wie Vieh von den Orten, an denen sie seit Jahrhunderten gelebt hatten, an neue, unbekannte Orte. Zerstörte Städte, zerstörte Industrien, Gespenster der Hungersnot. Zerbrochene Illusionen, zerstörte Hoffnungen, ideologische Ruinen, Bankrotte – staatlich, militärisch, klassenmäßig, moralisch. In der letzten Ausgabe haben wir gezeigt und, wie wir hoffen, bewiesen, dass der Krieg aus der Plünderung entstanden ist und weiterhin Plünderung ist. Raub ist unter allen Gesichtspunkten und nach allen Gesetzen ein Verbrechen. Der Krieg ist also auch ein Verbrechen. Ja, er ist ein Verbrechen, aber er ist ein besonderes, ehrenvolles Verbrechen – er ist ein legalisiertes, verherrlichtes, von der Kirche abgesegnetes und von Dichtern besungenes Verbrechen. Der Krieg ist ein legalisierter Massenraub und Plünderung mit Massenmord und Gewalt, mit Bränden und Zerstörung. Er ist noch schlimmer als Raub, weil er rücksichtsloser ist und alle Raubzüge der Welt zusammengenommen übertrifft.

Alle bisherigen Versuche, den Krieg zu beseitigen, sind völlig gescheitert: Das Haager Tribunal und der Völkerbund waren völlig machtlos. Warum waren sie machtlos? Stellen Sie sich vor, eine Großstadt – London, New York, Chicago, Paris, Berlin oder Moskau – ist durch Räuberbanden in Bezirke unterteilt. Eine dieser Banden wird stärker und dringt in den Bezirk der anderen ein. Diese Invasion führt zu einem Krieg zwischen den Banden. Die besiegten Banden bitten um Frieden. Die Sieger gewähren Frieden, die Stadt wird gemäß einem Vertrag neu aufgeteilt, der von den Siegern diktiert wird. Um weitere Zusammenstöße zu vermeiden und um den Status quo zu erhalten, wird ein Koordinationsrat eingesetzt. Und wie weiter? Der Krieg zwischen den Banden geht bald mit größerer Wucht weiter. Und so geht es weiter und weiter bis die Banden gestoppt werden.

Dasselbe gilt für die internationale Arena, dieselben Beziehungen zwischen den Staaten, die gleichen Motivationen und Beweggründe, die gleiche Moral und die gleichen Prinzipien. Prinzipien. Der Völkerbund war ein hervorragendes Beispiel dafür. Denken Sie an die Mandschurei, Abessinien, China, Spanien, Albanien, Österreich, Tschechoslowakei, Polen, Finnland. So wie der gewöhnliche Raub das Ergebnis wirtschaftlicher Ungleichheit ist, auf der das moderne kapitalistische System beruht, so ist auch der Krieg – der Raub eines Landes durch ein anderes – das Ergebnis der gleichen wirtschaftlichen Ungleichheit, aber nicht mehr von Einzelpersonen, sondern von ganzen Ländern. Die gleichmäßige Verteilung des natürlichen Reichtums unter allen Ländern der Welt und die Organisation der Weltproduktion auf der Grundlage der Bedürfnisbefriedigung und nicht des Profits könnte Kriege, d.h. Raubzüge mit Massenmord, Zerstörung und Bränden, abschaffen. Dies bedeutet aber nicht mehr und nicht weniger als die Abschaffung des modernen staatskapitalistischen Systems, daher werden Kriege nur mit dem Verschwinden des Kapitalismus, ob privat oder staatlich, und des Staates als politische Organisationsform der Gesellschaft verschwinden. Weder die Haager Gerichtshöfe, noch die Völkerbünde, noch die Vereinigten Staaten von Europa, von denen dank der unerwarteten Siege Hitlers nicht mehr die Rede ist, können die Kriege beseitigen, denn sie beseitigen nicht ihre grundlegenden Ursachen: Ungleichheit und Ausbeutung. Aus den gleichen Gründen können weder der Kommunismus Stalins noch der Sozialismus Hitlers noch der Sozialismus Mussolinis die Kriege beseitigen.

Der Aufstieg des bolschewistischen Militarismus und Imperialismus ist ein wichtiger Faktor für den Wandel in der britischen Außenpolitik. Der bolschewistische Militarismus stellt eine doppelte Gefahr für die herrschende Klasse des britischen Empire dar: Eine imperialistische und eine Klassengefahr. Um diese Gefahr zu beseitigen, ist die britische herrschende Klasse bestrebt, eine starke Barriere an der Westgrenze der UdSSR und eine eine ständige militärische Bedrohung im Osten zu errichten. Mit der Präsenz eines starken und aggressiven japanischen Reiches im Osten stellt die Schaffung dieser militärischen Bedrohung keine Schwierigkeit dar. Im Westen war die Situation anders. Polen stellte keine Bedrohung für den bolschewistischen Imperialismus dar, noch war es eine ausreichend zuverlässige Barriere gegen diesen. Das demokratische Deutschland war für diese Rolle nicht geeignet, weder in seinem Zustand noch in seinem Charakter.

Die Machtübernahme des deutschen Nationalsozialismus löste ein schwieriges Problem. Der unerbittliche Antibolschewismus des Nationalsozialismus stößt in einflussreichen englischen Kreisen auf heiße Sympathie, die entschlossen sind, Hitler ebenso wie Mussolini zu einem Instrument ihrer Klassen- und Reichspolitik zu machen. Baldwin und dann Chamberlain, unterstützt von den Clivedens, änderten ihre Politik gegenüber Deutschland drastisch. Die neue britische Politik verfolgte ein doppeltes Ziel: ein starkes Deutschland zu schaffen, um das Vordringen des bolschewistischen Imperialismus bis tief nach Asien aufzuhalten, und den Hitlerismus als Gendarm in Europa einzusetzen. Continue reading

От Фуко до 7-го октября

О современном антисемитизме, реакционном антиимпериализме и тоталитарных искушениях

[К заголовку подошёл творчески: слямзил с английского перевода на Fathom. В остальном верно всё, написанному верить. Товарищ, верь, взойдёт она, звезда пленительного счастья и любители Батлер, Фуко, Славоя Жожека и козы-дерризы будут изгнаны из левой ссаными тряпками. О «предательстве интеллектуалов» речи не идёт, они, собственно, никогда своих преференций особенно не скрывали. liberadio]

Карл-Маркус Гаус, 27.1.2024

Когда в 1978-м году протесты в Иране превратились в массовое движение, философ Мишель Фуко решил прилететь из Парижа в Тегеран. Он хотел понять, какая сила позволила повстанцам смести вооружённый до зубов режим шаха Резы Пехлеви и лишить американских империалистов одного из их самых могущественных вассалов. За несколько лет до этого Фуко в своих влиятельных исследованиях объяснил, что европейское Просвещение проложило путь к буржуазной дисциплине, институционально испытало настоящую «тюремную систему» в тюрьмах и клиниках и в конечном итоге подчинило ей всё общество. Иранская революция восхитила его именно тем, что не была революцией по образцу западных или восточных, буржуазных или большевистских моделей, а скорее принесла в мир нечто новое. Он называл это «политической спиритуальностью» и в данном конкретном случае подразумевал единство антиимпериалистической борьбы и шиитского мученичества. Короче говоря, атеист, критик буржуазного государства и антиколониалист открыл для себя исламизм.

Фуко посвятил этой новой форме революции восторженные статьи во французской прессе и был принят на аудиенции аятоллой Хомейни, который всё ещё жил в изгнании в Париже. В результате он, видимо, не захотел и не смог применить к зарождающейся теократии свои собственные инструменты критики, которые он приобрёл при анализе буржуазного общества и использовал для его осуждения. Впоследствии он ни словом не обмолвился о том, что исламисты узурпировали революцию, преследовали любую оппозицию кровавыми судами, насаждали патриархальную принудительную власть над женщинами и объявили антисемитизм государственной доктриной.

По-настоящему он разозлился только тогда, когда феминистки Ирана в изгнании во Франции попросили его не закрывать глаза на бесправие женщин. Он дал им понять, что своей критикой они лишь разжигают предрассудки Запада в отношении ислама, иными словами, они не поняли, чего требует исторический момент: поставить свои собственные интересы выше уникальной возможности наконец освободить землю от проклятого капитализма и его европейского наследия.

И по сей день некоторым левым интеллектуалам на Западе не приходится сталкиваться в такими трудностями, как оппозиционерам в исламских странах, которые не считают права человека ложью и обманом европейского коварства, а настаивают на их универсальности и осуждают религиозный деспотизм. Их клеймят как пособников империализма, которые постоянно разжигают исламофобию.

Только подумайте: представители вчерашних колониальных держав, которые сегодня выдают себя за антиколониалистов, указывают жителям бывших колоний, как им следует вести себя в глобальном процессе деколонизации, без всякого стеснения и с неизменным высокомерием превосходства!

В постоянном поиске

Что заставляет многих самопровозглашенных «антиимпериалистов» симпатизировать реакционным деспотиям? Я думаю, это их постоянный поиск того, что они больше не могут найти в своих процветающих странах: того революционного класса, слоя или группы, которые обладают всем необходимым, чтобы освободить человечество от угнетения и отчуждения, одновременно освободив себя.

Согласно марксистскому взгляду на вещи, международный рабочий класс был призван выполнить эту задачу, но после всех экономических, социальных и технологических изменений, его фрагментации как класса и политически обусловленной десолидаризации, вряд ли кто-то ещё доверяет ему эту работу. Continue reading

Ошибка с самого начала: Забытая история БАПОР

Асаф Ромировски и Алекс Йоффе

Обнаружение серверной фермы ХАМАС под штаб-квартирой Ближневосточного агентства ООН для помощи палестинским беженцам и организации работ (БАПОР/UNRWA) в секторе Газа стало кульминацией нескольких катастрофических месяцев для крупнейшей в мире гуманитарной организации. Израильская разведка недавно установила, что не менее десятка сотрудников БАПОР принимали непосредственное участие в массовых убийствах 7-го октября 2023 г., а не менее 1200 сотрудников имели прямые связи с террористической организацией ХАМАС. Кроме того, организация UN Watch опубликовала отчёт, согласно которому более 3 000 сотрудников БАПОР приветствовали новости о массовых убийствах 7-го октября по частным каналам связи.

Связи благотворительной организации с терроризмом насчитывают десятилетия, как и её отрицание очевидного. Утверждение генерального комиссара Филиппа Лаззарини о том, что он не знал, что ХАМАС был буквально среди них и что кабели от штаб-квартиры до серверной фермы проходят через пол, столь же абсурдно, как и обрушение автостоянки штаб-квартиры в 2014-м году, которое произошло из-за подземных сооружений ХАМАС, или тот факт, что в школах БАПОР как минимум дважды были обнаружены ракеты. Затем организация «решительно и недвусмысленно» осудила неназванную группу (группы), «ответственную за это вопиющее нарушение неприкосновенности её помещений в соответствии с международным правом».

Все в БАПОР знали и лгали, как и все в Газе, что ХАМАС строит сеть туннелей длиной в сотни километров, через которые утекают строительные материалы и товары из гуманитарной помощи. В результате международное сообщество финансировало значительную часть операций ХАМАС через БАПОР, позволяя ему сосредоточиться на терроризме, а не на здравоохранении и образовании.

Даже международные протесты превратились в фарс: крупнейший донор организации, США, приостановил помощь всего на 300000 долларов, хотя уже выплатил 121 миллион долларов и ещё сотни миллионов должны поступить этим летом. Испания решила увеличить свой крошечный взнос. Катар выплачивает БАПОР 18 миллионов долларов.

Ложь повсеместна. Разоблачителям угрожают и изгоняют их из организации и с Ближнего Востока на протяжении десятилетий, а чиновники БАПОР, такие как бывший пресс-секретарь Крис Ганнесс, плачут на камеру о «бедственном положении организации и ее незаменимой миссии».

Ложь и коррупция были частью генетического кода БАПОР с самого начала его существования. Постоянно расширяющаяся сфера деятельности организации, вращающаяся вокруг расплывчатого термина «восстановление», и одностороннее определение термина «беженцы», включающее всех палестинцев и их потомков, означали, что организация с самого начала была в выигрыше и будет работать на собственное выживание. Она держала палестинцев в состоянии застоя и прививала им постоянный менталитет жертвы. Поэтому история первого разоблачителя БАПОР очень показательна. Continue reading

Пьер Рамю: Полиция и пролетариат (1920)

В связи с отношением полиции к венскому пролетариату, с её действиями против его движения с применением вооружённой силы, мы должны напомнить два обстоятельства, которые имеют немаловажное значение для суждения о мерах, которые должны быть приняты против полиции. Нам кажется, что до сих пор слишком часто игнорировался тот факт, что венская полиция находится в подчинении социал-демократического министра внутренних дел Эльдерша и, следовательно, действует под его ответственностью и, конечно, с его одобрения, и, кроме того, что сама полиция также представлена в Совете рабочих.

Эти два фактора должны быть приняты во внимание в самой резкой форме, если мы хотим понять, что нужно сделать, чтобы сделать полицию безвредной и предотвратить повторение ее интервенции против рабочих масс. Тем более что несоблюдение этих пунктов, характерное для социал-демократов и «коммунистов», должно привести к новому обману пролетариата, который закончится его новым разочарованием.

Прежде всего, давайте вспомним, что именно автор этих строк наиболее настойчиво боролся против принятия полиции в Совет рабочих. Его не поддержали ни социал-демократы, ни «коммунисты»; последние активно, а вторые пассивно выступали за допуск полиции в Совет.

В свете сегодняшних фактов необходимо ознакомиться с аргументацией венской «Рабочей газеты» того времени, чтобы оценить весь позорный обман, который эта газета совершила в отношении пролетариата от имени своей партии. В статье под названием «Полицейский и рабочий» «Рабочая газета» обманула своих читателей, заставив поверить, что неприятие полиции Советом может быть вызвано только недоверием рабочего класса, идущим из прошлого, но что оно должно исчезнуть со временем, чем больше полиция будет превращаться в так называемую «народную милицию» – прекрасное название! «Рабочая газета» не возражала против работы полиции как таковой. Напротив, она писала: «Постовой — это пролетарий, он, несомненно, выполняет очень полезную и нужную работу, служа верховенству закона и укрепляя правовую безопасность». Continue reading

Пьер Рамю: Ленин и парламентаризм (1920)

I.

В письме к австрийским «коммунистам» Ленин настоятельно советовал им участвовать в антиреволюционном, обманчивом для народа и чисто буржуазном парламентаризме, в выборах в Национальное собрание. Это завершает для нас картину, которую мы всегда о нём рисовали.

Если мы уже знали из его прошлого, что Ленин, будучи ортодоксальным марксистом, не является искренним социалистом или коммунистом, то его нынешняя позиция по парламентаризму также стала доказательством нашего давнего утверждения: Ленин не является и честным революционером; он всего лишь демагогический политик, единственной заботой которого является завоевание власти его партией, амбициозной целью которой является международное признание его как Далай-ламы, после того как он осуществит удовлетворение своих чисто материальных планов самообогащения путем порабощения и эксплуатации русского народа в любом случае.

Вопрос о парламентаризме всегда определяет характер и цели социалиста. Этот вопрос отнюдь не является чисто тактическим, как иногда утверждают неискренние демагоги. На самом деле социалистическое движение всех направлений никогда не относилось к этому вопросу как к второстепенному, как к вопросу, имеющему лишь сиюминутное тактическое значение. Парламентаризм или антипарламентаризм всегда был предметом спора в современном рабочем движении, и это потому, что особая позиция по отношению к нему приводит к совершенно особой фундаментальной приверженности и принципиальным действиям, из которых только затем вытекает тактика, также совершенно особенная в этом отношении.

Мы, безначальственные социалисты, принципиально отвергаем парламентаризм, потому что он является средством господства, специфическим институтом господства буржуазии и её государственно-капиталистической социальной конституции, в рамках которой пролетариат всегда должен эксплуатироваться и угнетаться, потому что именно это состояние пролетариата составляет основу буржуазного строя. Мы отвергаем парламентаризм ещё и потому, что через него не может быть проведено никаких социалистических дискуссий или решений, потому что через него происходит только участие в государственной политике и управлении капиталистическо-буржуазным обществом, и каждый, кто в нем участвует, становится, таким образом, опорой, элементом консервативного поддержания и продолжения существующего общества. В самом парламенте депутаты, какой бы партии они ни были, могут действовать только в этом смысле, и ни в каком другом; если они пытаются действовать иначе, их действия абсолютно бесполезны, как мы видели, что как только социалисты в парламенте хотели действовать социалистически в принципе, они признавали бесполезность своих действий и обычно отказывались от своего мандата или лишались его. Из старых примеров мы приведём только Прудона, Иоганна Моста, Домела Ф. Ньивенхёйса, из более поздних примеров можно назвать английского социалиста Уотсона, немецко-американского Бергера и Карла Либкнехта.

Поэтому парламентаризм совершенно бесполезен и бессмыслен для дела пролетариата. Его принятие, деятельность в его духе, осуществление его функций — что возможно только в том случае, если избранный представитель сначала приносит присягу, в которой он прямо заявляет о своей поддержке существующего правящего института государства и капитализма и обязуется представлять его! – сами по себе являются доказательством того, что данная партия не намерена бороться за социализм, не намерена выступать за ликвидацию капиталистического государственного строя, а стоит на почве существующего и хочет участвовать в его поддержании в административном или законодательном качестве.

Однако такая партия, как социал-демократия, вполне логична, когда появляется в парламенте. Это ни в коей мере не движение, занимающееся реализацией социализма или социальной революции; это, так сказать, полностью демократическая правящая партия, которая, в соответствии с принципами демократии, выступает за разделение власти между представителями различных классов общества. Как демократическая партия, она может добиться и многого буржуазно-прогрессивного, хотя достигнутое совершенно непропорционально затраченным средствам и энергии, которые, будучи использованы в области социальной борьбы, принесли бы бесконечно больше и более целесообразные результаты, чем способны дать даже самые идеальные демократические реформы.

Обман социал-демократии, однако, на самом деле не является обманом народа, а только обманом пролетариата. Пролетариат обманут в том, что парламентские выборы важны для его социального освобождения, и социал-демократия должна совершить этот обман, потому что участие в буржуазных выборах отнимает так много сил и энергии у народа и партии пролетариата, что у них не может остаться времени и средств для более важных и других дел. Поэтому пролетариат должен быть обманут в том, что парламентаризм служит его спасению и пользе, тогда как по вышеуказанной причине он является совершенно вредным и пустой тратой энергии и в действительности действует на пролетариат только как величайший истощающий и ослабляющий аппарат. Ведь даже имея большинство в парламенте – это наиболее ярко проявилось во время Каппского путча в Германии – пролетариат будет совершенно бессилен перед лицом политических и социальных факторов власти и собственности капиталистического меньшинства в парламенте, которые лежат вне его. Если пролетариат хочет бороться с этими факторами, он всегда вынужден использовать внепарламентские методы, социальные средства действия экономической силы, при этом парламентаризм оказывается совершенно бессмысленным и вредным для пролетариата, так как он отвлекает и ослабляет его. Continue reading

Пьер Рамю: Анархизм, синдикализм и антимилитаризм в Австрии (1924)

[Пьер Рамю (псевдоним Рудольфа Гроссмана, 1882-1942 гг.) — один из самых известных представителей «классического», довоенного анархизма в Австрии. Как выяснилось, был известн русскоязычной публике как Рамус. Во-первых, кто ж знал? Во-вторых: поднятие нагора старинной литературы принципиально одобряю. Так, глядишь, и перевод “Воозвания к социализму” Ландауэра 1920-х годов однажды найдётся, мне переводить не придётся. В-третьих, осуждаю пренебрежение переводчиков к франкофильской наклонности автора. Можно ведь и Альбера Камю Авльбертом Камусом называть, но кому от этого легче? В-четвёртых, считаю, что вы разберётесь и сами. – liberadio]

 

Австрийское социалистическое движение всегда шло по стопам движения немецкого рейха. Это означает, что после короткого, мимолётного периода радикального социал-демократического движения в 1880-х годах, это движение – не в последнюю очередь под влиянием таких немецких деятелей, как Каутский и другие – двинулось в воды умеренного социал-демократического направления марксизма. Учитывая крайне скудные и скромные исторические тенденции к социалистическому развитию, когда-либо существовавшие в Австрии, а также сдерживающий эффект, оказанный различными убийствами и актами насилия со стороны радикального движения в то время, то было вполне естественно, что рабочее движение должно было влиться в бассейн социал-демократии и её централистского профсоюзного движения.

Анархизм, включая тех, кто ошибочно присвоил себе это название, а также действительно ценные подходы к нему со временем исчезли, пока в 1907-м году в Вене не была основана организация «Процветание для всех». Однако, хотя для тогдашнего небольшого движения коммунистического анархизма и революционного синдикализма, организованного под названием «Всеобщая федерация профсоюзов Австрии», было большим удовлетворением, что оно смогло сохранить себя и свой орган с тиражом около 1500-2000 экземпляров (в тогдашней территориально большой Австро-Венгрии). Тем не менее, ему не удалось подорвать власть социал-демократии, которая неограниченно руководила австрийским пролетариатом и, в частности, благодаря предоставленному в 1905-м году всеобщему, равному и прямому избирательному праву, быстро превратилась в главную парламентскую коррумпированную партию социализма.

Из всех обещаний и посулов, которые социал-демократия давала пролетариату в то время, ничего не было реализовано, но конечным результатом стало предательство пролетариата 1914-м году ради военных целей династии, которое было очень похоже на предательство родственного движения в Германии. Возможно, предательство австрийской социал-демократии следует считать даже более позорным, чем германской, поскольку первая, благодаря абсолютистской и деспотической прерогативе парламента, имела бы возможность с самого начала выступить против войны как преднамеренной фальсификации воли народа.

Однако австрийское движение поступило так, как его тогдашний лидер доктор Виктор Адлер заявил в июле 1914-го года в «Международном социалистическом бюро» в Брюсселе – по словам его сына Фридриха в суде: австрийская социал-демократия ничего не предпримет против проведения мобилизации и объявления войны, как только она будет объявлена! Это тем более исторически актуально, что автор этих строк ещё в 1909-м году, по случаю своего пребывания в Цюрихе, в ходе антимилитаристской лекции предсказал, что австрийская социал-демократия в серьёзном случае поступит именно так. В то время Фридрих Адлер, присутствовавший на этой встрече, отрицал возможность того, что его партия займёт такую позицию. Опыт показал, кто был прав. Continue reading

Пьер Рамю: Индивид, государство и общество (1909)

Что я понимаю под словом «индивидуализм»? Я понимаю под ним взгляд, который утверждает социальные права и обязанности человека в соответствии с его собственной природой и во всех этих пунктах не опирается на государство. Индивидуализм учит преобладающему значению личности; и хотя он полностью признает естественность и необходимость социальной жизни для человека, он в то же время утверждает, что любая форма социальной организации должна быть лишь средством для достижения целей личности, поскольку во всех случаях человек, отдельная личность, является составной частью социального организма.

Как только мы пытаемся дать столь же чёткое определение демократического государственного социализма, мы сталкиваемся с многочисленными трудностями. Этот социализм, например, гораздо чаще существует как фрагмент политики и практической тенденции, чем как интеллектуальная концепция и стремление.

В целом он проявляется как филантропическая цель, а не как философское убеждение. У политического государственного социализма много учеников, а у интеллектуального мира социализма – лишь несколько последователей. Возьмём, к примеру, вопрос об образовании, который так часто занимал парламентские органы всех стран, или проблему пенсионного страхования, которая сейчас волнует нас в Австрии. И то, и другое характерно для «парламентского социализма» – это железная тенденция того, что ложно называется социальным законодательством, но на самом деле является «государственной монополией функций». Это тенденция оттеснить индивидуальное действие и ответственность, подавить инициативу личности через государство, сделать государство господствующим над личностью, облечь первое в такую абсолютную привилегию прав, что права личности становятся чисто временными и условными, фактически, перед лицом власти государства над жизнью личности, полностью исчезают. И все это государство может сделать только с помощью средств, которые оно извлекает в виде налогов из своих подданных.

Возможно, сами того не осознавая, социал-демократы, стремящиеся ввести и расширить функциональную власть государства даже в самых мелких и крупных делах человека, являются верными последователями старого и испытанного философа абсолютизма Томаса Гоббса; новое издание его главного труда под названием «Левиафан» стало для них самой красноречивой апологией и интеллектуальным оправданием. Государственная монополия на функции – вот к чему они стремятся и на что, по их мнению, способно современное государство.

Но что на самом деле представляет собой государство? Мы понимаем под ним министерство, парламент, различные организации законодательной и исполнительной власти, через которые государство выражает себя. Под государственной монополией функций я понимаю ту тенденцию, которая всеми имеющимися в ее распоряжении средствами стремится превратить само государство в своего рода «провидение для всех». Эта тенденция находит своё естественное воплощение в постоянном расширении полномочий государства, из чего опять-таки вытекает, что оно может подчинить себе все индивидуальные силы предприятия всемогуществом своего существа, так что каждая индивидуальная обязанность, каждое индивидуальное право будут стоять лишь на втором месте, а его всеобъемлющая власть – на первом и главном.

Обязанности могут иметь какую-либо цель, какой-либо смысл, только если они относятся к людям, личностям, но перестают быть обязанностями, как только они имеют отношение только к безличным объектам и институтам. Таким образом, когда мы говорим об обязанностях по отношению к государству, мы всегда предполагаем, что государство как государство обладает личностной сущностью, квазиличностным характером. Это неверно. Неверно даже, если мы хотим предположить, что государство как «личность» обладает той характеристикой, которая присуща народу, которым оно правит. Ведь государство не является ни органической составляющей народа, ни синтетической формой, под влиянием которой существование индивидов обретает высшее единство и гармонию.

Невозможно представить себе идеальное общество, личности и институты которого настолько совершенны, что представлены в виде целостного комплекса в нескольких гигантских идеальных личностях, чьи индивидуальности на самом деле являются лишь выражением остальной суммы личностей. Такого общества, однако, в настоящее время не существует, а если бы оно и существовало, то могло бы быть обществом, но никак не государством. Continue reading

Рудольф Рокер: Опасности революции

[Часть третья «ревизионистской» трилогии. Опять-таки, для полноты коллекции. Такие вещи имеют неприятную тенденцию теряться и исчезать в небытии этого вашего интернета, который, якобы, ничего не забывает. Вот забастовка беженцев в Вюрцбурге в 2013-м году — тоже, всего-то 10 лет прошло, и всё, никто нигде ни сном, ни духом. – liberadio]

В моих обеих последних статьях Открытым текстом» и «Революционный миф и революционная действительность»] я попытался показать, что революция не является универсальным средством, которое может одним махом освободить человечество от всех социальных болезней и недостатков. Это невозможно уже потому, что всякая фаза общественного развития проявляется не за одну ночь, а нуждается в идейной подготовке, которая созревает лишь постепенно, прежде чем она принимает конкретные формы. Да и революция сама не может создать ничего нового; она может лишь примкнуть к определённым представлениям, которые уже каким-то образом отразились в умах людей и теперь ждут лишь возможности, чтобы воплотиться на практике.

Чем глубже эта идейная подготовка, тем лучше удастся революции устранить старые помехи, стоящие на пути развития новых условий жизни; тем легче ей будет выполнять её историческую задачу и расчищать дорогу для перестройки духовных и общественных условий. Но путь, которым она идёт, должен быть опробован и утверждён множеством новых опытов и практических попыток, зависящих от умственной зрелости и понимания людей, которые только и могут решить является ли дорога, которой они идут, действительно подъёмом, а не спуском. Ибо от пути многое зависит, т.к. он должен показать нам, приближаемся ли мы в действительности к новому будущему или просто перекрашиваем старый фасад, который хотя и может затмить глаза, но не сможет породить творческих сил, которые помогут свершиться обновлению общественной жизни.

Революция может ускорить такой процесс тем, что она создаёт ситуации, которые заставляют даже широкие народные массы, едва затрагиваемые идеями в нормальное время, заниматься проблемами времени и вырабатывать своё мнение. Чем более широкие массы будут подвигнуты этим способом к мышлению и под воздействием определённых настроений поставят особые интересы народа во главу своих размышлений, тем основательнее упразднит революция все помехи старого порядка и сможет инициировать лучшее будущее. Это всё, на что она способна, и кто ожидает от революции большего, переоценивает её возможности и возлагает на неё надежды, которых осуществить она не может, т.к. она привязана к соответствующим познаниям людей и может проделать лишь то, что уже приняло форму определённых убеждений в головах народных масс.

Неттлау писал мне однажды во время Испанской гражданской войны, когда закат движения уже чётко обозначился:

«Современная техника может механически ставить всё более высокие рекорды скорости, но мысли и идеи не могут создаваться так просто механически, они должны сначала быть испробованы в долгосрочном опыте и претворены в жизнь. Даже природа не пускается на такие эксперименты; ибо хотя и существуют громадные степи с травой, но орхидеевых полей нет»

Это совершенно верно и особенно важно, что эти слова принадлежат одному из самых выдающихся знатоков социальных движений, бывшему в то же время и одним из самых ответственных историков. Не в последнюю очередь это был культ, возникший позднее вокруг Великой Французской революции, заставивший многих приписывать ей чудесные силы, которыми она никогда не обладала и которые лишь принимались за действительные. Кроме того, мы не должны забывать, что всякая революция, как и всякая насильственная катастрофа в истории, должна постоянно считаться с опасностями, которые легко могут стать роковыми. Ещё во время революции в Англии в 17-м веке и во Франции в 18-м во время борьбы против княжеского абсолютизма развились различные течения, которые не могли договориться друг с другом ни о средствах, ни о целях революции, что, в конечном итоге, привело к тому, что они поставили свои особенные интересы выше общих интересов народа. Концом было то, что в обеих странах к власти пришло самое сильное и самое бессовестное течение и уничтожило все другие, чтобы утвердить у власти самолично. Continue reading

Что такое «Иерусалимское определение антисемитизма» и зачем оно принято

В некоторой степени в продолжение к этому посту о популярном среди некоторых политически активных академиков интеллектуальном виде спорта: о реабилитации антисионизма, как морально приемлемой формы антисемитизма. Недавние дебаты вокруг антиколониализма и антирасизма у историка Ахилле Мбембе могут послужить тому хорошим примером.

Так, 25-го марта сего года двумястами научными деятелями и интеллектуалами было принято так называемое «Иерусалимское определение антисемитизма». В общих чертах, оно про ревизию рабочего определения антисемитизма от International Holocaoust Rememberance Alliance (IHRA), как неудобного для «работы» спонсируемого мракобесами из «Хамаса» общественного движения «Boycot, divestment and sanctions» (BDS):

«Иерусалимская декларация об антисемитизме, опубликованная 25 марта, появилась чуть более чем через неделю после того, как в отдельном заявлении группы либеральных еврейских ученых говорилось, что двойные стандарты, применяемые к Израилю, необязательно являются антисемитскими. Иерусалимская декларация идет дальше предыдущих заявлений «Рабочей группы Nexus», и прямо заявляет, что движение за бойкот Израиля само по себе не является антисемитским.

«Бойкот, лишение активов и санкции – обычные ненасильственные формы политического протеста против государств», – говорится в Иерусалимской декларации, подписанной учеными, изучающими антисемитизм, Холокост, еврейскую мысль, Израиль и другие дисциплины. «В случае с Израилем они сами по себе не являются антисемитскими».

Для начала хочется отметить два важных для понимания этого, с позволения сказать, события: во-первых, кроме Михаэля Вильдта и Омера Бартова именитых исследователей антисемитизма и/или Холокоста среди подписавших нет; среди известных институтов — только Берлинский центр исследования антисемитизма и Бирбексий институт из Лондона. Грубо говоря, речь не о какой-то специфической экспертизе или понимании вопроса, речь, вполне очевидно — о политически мотивированном желании избавить ненависть к государству Израиль от стигмы антисемитизма. Во-вторых: выбор места для оглашения и подписания определения не случаен. Хочу напомнить о подписанном в декабре 2010-го года «Иерусалимском заявлении» Австрийской Партии Свободы (FPÖ), «Фламандского интереса» (Vlaams belang) и «Шведских демократов» (Sverigedemokraterna). Право-популистские европейские партии, не нуждающиеся в представлении, которые занимаются протаскиванием прото-фашистской повестки в большую политику, выступили c общими фразами против исламизма и в защиту Израиля как «единственной демократии на Ближнем Востоке». Только ни о причинах создания «единственной демократии», ни о мотивах её врагов в заявлении — ни слова. Зато – принято в Иерусалиме, по принципу: «я не могу быть юдофобом, у меня даже друзья-евреи есть». (Не такой уж редкий среди правых ход, мотивы которого, мне думается, очевидны).

То, что BDS является «обычной, ненасильственной формой политического протеста», заместо уже только потому, что не смотря на многочисленные войны и захваты противоправные территорий по всему миру, BDS фокусируется только на Израиле. Сама организация официально признана в некоторых странах (например, в ФРГ) антисемитской. В ответ раздаются уже известные аргументы, что, дескать, санкции направлены только против государства, но не против людей, тем более, что «не надо смешивать государство Израиль и живущих по всему свету евреев». Последнее в принципе верно, но для большинства совершенно разных людей по всему миру Израиль является объектом симпатии и идентификации, символом мирового еврейства. А нападки на символику еврейства, попытки её разрушения, согласно определению IHRA, уже является антисемитизмом.

Целью BDS является не мирное сосуществование арабов и евреев, не «решение двух государств», а полное уничтожение Израиля как еврейского государства (воззвание кампании от 2005 года о возвращении палестинских беженцев,статус которых передаётся по наследству — это именно о том). Каждый раз, когда речь заходит об «окончании оккупации», имеются в виду не так называемые палестинские территории, а само основание Израиля (в воззвании говорится об «освобождении всех арабских земель»). «BDS National Committee» (BNC) сотрудничает напрямую или при посредстве «Council of Palestinian National and Islamic Forces» среди прочего с такими организациями как «Хамас», «Палестинский исламских джихад» и «Народный фронт освобождения Палестины» (PFLP), которые тоже, думается, в представлении не нуждаются.

Полезно вчитаться в:

The History of the Boycott, Divestment, Sanctions (BDS) Movement

IHRA to JDA: DEfinitions of Antisemitism in 2012

Unpacking the Global Campaign to Delegitimize Israel. Drawing the Line between Criticism of Israel and DenyingItsLegitimacy

О взаимоотношениях между Критической теорией и государством Израиль (Ш. Григат)

При всём при этом само «Иерусалимское определение антисемитизма» помпезно начинается с преамбулы, будто международный договор, по содержанию полно воды и к пониманию самого феномена антисемитизма не добавляет совершенно ничего. Его можно было бы спокойно проигнорировать, но я уверен, мы часто будем сталкиваться с ним в будущем, в грядущих дискурсивных битвах «миролюбивых» антисионистов. Ларс Фишер, автор замечательного блога, обобщил и закрыл проблему следующими словами:

The Jerusalem Declaration of Antisemitism has precisely two purposes (and two purposes only):

  1. To declare the destruction of Israel as a Jewish state in secure borders she is realistically capable of defending a legitimate goal that has nothing to do with antisemitism.

  2. To obfuscate.

Do not let anybody tell you that there is anything more to the declaration or that it is worth entering into any kind of detailed exegesis of this wretched document because there are supposedly more profound issues at stake.