Инго Эльбе, Свен Эльмерс
Критики определения антисемитизма в IHRA любят утверждать, что конкурирующая Иерусалимская декларация более чёткая и последовательная. Однако всё обстоит с точностью до наоборот.
Определения, разработанные учёными, редко становятся предметом широкой общественной дискуссии. Иначе обстоит дело с рабочим определением Международного альянса памяти Холокоста (IHRA), принятым в 2016-м году и одобренным многими государствами, и Иерусалимской декларацией об антисемитизме (JDA), опубликованной в качестве конкурента в 2021-м году. По крайней мере, с момента подготовки двух принятых в конце 2024-го и начале 2025-го года предложений Бундестага о защите еврейской жизни и борьбе с антисемитизмом в немецких школах и университетах соответственно, эти два определения стали постоянной темой для обсуждения в тематических статьях, блогах, теле- и радиопередачах и на партийных конференциях.
Мнимые недостатки IHRA
Поразительно, как медийная и политическая логика отодвигает на второй план научные стандарты. Некоторые комментарии даже производят впечатление написанных без какого-либо знания текста. Утверждение лидера Левой партии Германии Яна ван Акена может служить в качестве pars pro toto. После того как на недавней конференции Левой партии в Кемнице его партия узким большинством голосов проголосовала за JDA, он заявил: «Проблема с определением IHRA заключается, помимо прочего, в том, что оно делает практически невозможной критическую дискуссию с государством Израиль и, соответственно, с его правительством». Это утверждение, которое повторяется уже много лет, не имеет под собой никаких оснований, поскольку IHRA утверждает обратное: «Проявления антисемитизма могут быть направлены и против государства Израиль […]. Однако критика Израиля, сопоставимая с критикой других стран, не может считаться антисемитской».
Утверждение ван Акена не становится более верным, если обратиться к одиннадцати примерам, которые призваны проиллюстрировать рабочее определение. Первые шесть примеров касаются, прежде всего, классического антисемитизма («всемирный еврейский заговор», отрицание Холокоста и т.д.), в то время как остальные пять примеров — это антисемитизм, действительно связанный с Израилем: отрицание права Израиля на существование, сравнение политики Израиля с национал-социализмом, использование двойных стандартов, перенос классических антисемитских топосов (легенда о ритуальных убийствах и т.д.) на Израиль и «коллективное обвинение евреев в действиях государства Израиль». Эти примеры хорошо подобраны и не ограничивают легитимную критику израильской политики.
Однако некоторые критики оспаривают это. Когда IHRA утверждает, что сравнение израильской политики с национал-социализмом является антисемитским, она упускает из виду тот факт, что нацистские сравнения существуют и в израильском дискурсе, более того, они распространены во всех видах конфликтов.
Это возражение сомнительно по двум причинам. Во-первых, критики, очевидно, ошибочно полагают, что евреи (или израильтяне) не могут использовать антисемитскую семантику или иметь антисемитские наклонности. Во-вторых, сравнение (приравнивание) израильской политики с Холокостом (как с основным элементом национал-социализма) является одновременно демонизацией Израиля и тривиализацией систематического уничтожения евреев. И то, и другое было бы не так, если бы Израиль действительно проявлял основные черты национал-социализма, например, если бы он пытался систематически истреблять палестинцев по идеологическим причинам. Тогда пример с IHRA пришлось бы отбросить или адаптировать, что является обычной процедурой для определений.
Конечно, для такой адаптации нет никаких оснований: поскольку Израиль не совершает и не планирует Холокост, подобные сравнения должны рассматриваться как антисемитские, тем более что в данном случае речь идёт о классической инверсии Холокоста.
Достаточно примеров. Но как быть с основным определением IHRA? Некоторые авторы критикуют формулировку, согласно которой антисемитизм — это «определённое восприятие евреев». Неясно, какого рода восприятие имеют в виду авторы IHRA, и не учитывается, что антисемитизм обычно является проективной атрибуцией. По мнению критиков, определение IHRA, таким образом, предполагает, что антисемитизм имеет отношение к реальному поведению евреев.
Формулировка IHRA, конечно, не идеальна, но критика также вызывает вопросы: почему восприятие и проективная атрибуция должны быть взаимоисключающими? Восприятие обычно понимается как обработка стимулов, поступающих из окружающей среды или изнутри. Последнее, очевидно, имеет место в случае с проекциями: психологические самохарактеристики и внутренние конфликты индивидов и групп представляются как характеристики или «махинации» другого человека или другой группы. Как можно видеть из этого: слово «восприятие» не обязательно подразумевает соответствие внешней реальности.
Более того, ссылка IHRA на восприятие оправдана, поскольку антисемитские высказывания иногда ссылаются на эмпирические факты (например, на реального еврейского капиталиста или коммуниста), которые затем в искажённом виде включаются в собственное мировоззрение. И читатель очень упрощённого объяснения узнаёт, о каком восприятии идёт речь, всего несколькими предложениями дальше и в виде одиннадцати описанных примеров.
Реальные недостатки JDA
В отличие от этого, «Иерусалимская декларация об антисемитизме», которой отдают предпочтение многие критики IHRA, на самом деле имеет несколько, порой серьёзных, недостатков.
Первое очевидно уже из основного определения, согласно которому антисемитизм направлен «против евреев как евреев». Однако, как справедливо отмечает IHRA, антисемитизму могут подвергаться и неевреи. Например, в 20-м веке преследовались люди, которые не считали себя евреями и не были ими в соответствии с галахической традицией. Либералы и коммунисты также рассматривались нацистами как духовно «иудаизированные», а Рокфеллеров и даже Гельмута Коля иногда называли евреями. В «Часто задаваемых вопросах» (FAQs) JDA упоминается, что неевреи могут быть жертвами антисемитизма. Но декларация, которая претендует на последовательность и точность в своей преамбуле, не должна сглаживать недостатки своего основного определения во внешних пояснениях.
Другой недостаток заключается в том, что основное определение вводит в заблуждение. Формулировка, что антисемитизм направлен против евреев как евреев, создаёт впечатление, что она исключает закодированные формы антисемитизма: такие коды, как «убийца детей Израиль» или «элита с Восточного побережья», являются отвлекающими коммуникациями, в которых евреи не подвергаются явным нападкам как евреи. Хотя эти коды рассматриваются в руководящих принципах 4 и 6, поясняющих определение, центральный элемент JDA – определение — изначально ведёт нас по ложному пути.
Более серьёзным, однако, является момент, который, вероятно, в значительной степени способствовал популярности JDA. Согласно преамбуле, ответ на вопрос о том, следует ли считать высказывание антисемитским, «всегда» должен зависеть от определённых контекстуальных факторов — таких, как личность и намерения говорящего. Однако тот факт, что в Руководствах 6-10 перечислены несколько примеров высказываний, которые являются «антисемитскими как таковыми» — иными словами, где личность и намерения не играют роли — не согласуется с этим. Помимо этой непоследовательности, проблема заключается в том, что в JDA остаётся неясным, когда какой контекст должен применяться к тем или иным высказываниям. В нём упоминается только палестинец, чья ненависть к еврейскому государству вызвана его опытом общения с Израилем, и «реакция» неуказанного лица «на нарушение прав человека» со стороны Израиля.
Если эти примеры уже вызывают больше вопросов, чем дают ответов, то JDA открывает ящик Пандоры своим расплывчатым требованием учитывать контекст. В конечном итоге это позволяет оправдать любое высказывание об Израиле (которое не подпадает под рекомендации 6-10) как неантисемитское. Более того, в антиизраильской пропаганде идентичность, например, мусульманина, регулярно используется для нагнетания драматизма, а антисемитские намерения в высказываниях обычно отметаются сразу — их и так трудно определить.
В пунктах 4, 13 и 15 также можно обнаружить противоречия. С одной стороны, в соответствии с определением IHRA: «грубое преувеличение фактического влияния» Израиля может быть антисемитским, в то время как «обоснованная критика Израиля» и соблюдение тех же «норм ведения дискуссии, которые применяются к другим государствам» не являются антисемитизмом. С другой стороны, утверждается, что «политические заявления не обязательно должны быть умеренными, пропорциональными, сдержанными или разумными», а «критика, которую некоторые считают чрезмерной […] или выражением «двойных стандартов», сама по себе не является антисемитской».
Итак: тот, кто придерживается одинаковых стандартов, не антисемит, а тот, кто применяет двойные стандарты, тоже не является антисемитом «per se»; тот, кто выражает разумную, основанную на фактах критику, не антисемит, а тот, кто выражает необоснованную, преувеличенную (т.е. не основанную на фактах) «критику», тоже не антисемит «per se».
Странна и формулировка о том, что необоснованные и непропорциональные заявления также защищены правами человека. Это правда, но совершенно неуместная для определения антисемитизма. Фактический уровень здесь смещён, и «граница законности имеет тенденцию быть приравненной к границе легитимности», как справедливо отмечает автор Ханс-Петер Бюттнер.
Как JDA относится к BDS
В конце концов, JDA создаёт видимость политического нейтралитета. Она несколько раз подчёркивает, что не поддерживает заявления, которые сама не считает антисемитскими. Однако её политически тенденциозный характер становится очевидным, когда речь заходит о BDS, то есть о глобальной кампании бойкота Израиля.
В пункте 14 говорится, что «бойкот, отказ от участия и санкции» — это «обычные ненасильственные формы политического протеста» и «в случае с Израилем они не являются антисемитскими как таковыми». Слова «бойкот», «отказ от участия» и «санкции» рассматриваются здесь как неконфликтные средства политического противостояния, то есть как стратегии или тактики, как указано в сопроводительных вопросах и ответах. Однако эти слова в таком порядке неразрывно связаны с собственным названием кампании, основные требования которой сводятся к уничтожению Израиля как еврейского и демократического государства и соучредителями которой являются искупительные антисемитские террористические организации, такие как ХАМАС и «Палестинский исламский джихад».
Разумеется, об этом ничего не говорится. В FAQ упоминается, что критерии для определения антисемитизма BDS можно найти в пунктах 1-5. Однако ссылка на пункты с 6 по 10 была бы объективно очевидной. В них содержатся примеры антисемитских заявлений per se, которые часто явно применимы к кампании BDS — например, перенос традиционных антиеврейских стереотипов на Израиль или призыв к евреям публично осуждать сионизм, потому что они евреи. Однако в пункте 4, на который ссылаются в том числе, содержится ссылка на «контексты», которые необходимо принимать во внимание. Например, «изображение Израиля как абсолютного зла» может быть антисемитским, но, по-видимому, не обязательно должно быть таковым.
Вопреки утверждениям в FAQ, чёткого критерия для оценки кампании BDS здесь также не существует. Реакция на JDA, проанализированная американским автором Ари Аллин-Фейером, напротив, однозначна: даже некоторые подписанты JDA читают его преимущественно как явное оправдание кампании BDS.
Кампания BDS, соответственно, похвалила JDA в официальном заявлении — но раскритиковала тот факт, что, согласно JDA, изображение Израиля как «высшего зла» может быть расценено как антисемитское. По мнению BDS, возможно, что «в некоторых случаях» такое изображение действительно свидетельствует об антисемитском отношении, но «в абсолютном большинстве случаев» изображение Израиля как высшего зла не имеет ничего общего с антисемитизмом — такая инсинуация «совершенно неуместна».
Однако в этом вопросе BDS упирается в открытую дверь, поскольку критерий «идентичности» — например, если говорящий является палестинцем — позволяет JDA оправдывать и тривиализировать это заявление как неантисемитское. Другой занозой в боку декларации BDS является пункт 6 JDA, который был почти слово в слово взят из IHRA и согласно которому антисемитским является применение «символов, образов и негативных стереотипов классического антисемитизма […] к государству Израиль». Почему, спрашивает BDS, обвинение в убийстве детей должно быть антисемитским, если Израиль совершил столько массовых убийств?
Сам вопрос — это выражение проблемы. Он имеет отношение к тому, к чему призывают JDA и BDS: к контексту. Не с черно-белой картиной ближневосточного конфликта, которую рисуют многие учёные-активисты. В их интерпретации десятилетия страданий, причинённых палестинским жертвам израильскими преступниками, становятся объяснением того, почему эти жертвы по понятным причинам и независимо от идеологической обусловленности прибегают к сильным словам и образам (которые затем обычно и якобы совершенно случайно содержат антисемитскую семантику).
Подлинная чувствительность к контексту, с другой стороны, означает размышление о моделях толкования, с помощью которых палестинцы интерпретируют свой опыт страданий. Они часто характеризуются христианской и исламской враждебностью к евреям. Кроме того, существует сочетание исламских традиций с современным европейским антисемитизмом, а также окциденталистская и этноцентрическая неприязнь к Израилю, воспринимаемому как инородное тело. На этом фоне изображение Израиля как «окончательного зла» — не просто преувеличение, а антисемитская демонизация, которая стала общепринятой во многих ближневосточных обществах в 20-м веке. Эта демонизация была и остаётся демонизацией, даже если она исходит из уст человека, пострадавшего от военного насилия.
JDA и антисионизм
Помимо оправдания BDS, раздражает и утверждение JDA о том, что неприятие сионизма «не является антисемитизмом как таковым». Но почему евреи организуют себя как евреи в демократическое национальное движение? Прежде всего, для того, чтобы не зависеть от милости антисемитского большинства населения, чтобы иметь возможность жить политически самостоятельной жизнью и предложить евреям всего мира место убежища.
Но давайте на мгновение предположим, что отказ от сионизма действительно «не является антисемитским как таковым» и руководствуется гуманными мотивами. Что последует за последующим упразднением еврейского государства как еврейского государства? Принимая во внимание исторические условия и нынешних политических игроков на Ближнем Востоке, любое упразднение еврейского государства как еврейского государства, вероятно, означало бы конец еврейской жизни в этой части мира. По меньшей мере, оставшиеся евреи будут низведены до статуса крайне неустойчивого меньшинства. А поскольку отказ от сионизма также отрицает идею места убежища, этот отказ косвенно затрагивает всех евреев в мире. Таким образом, в данном случае мы имеем дело с эффективным антисемитизмом, хотя, возможно, и не намеренным.
Die JDA besteht somit aus einer Antisemiten bei Bedarf exkulpierenden Präambel; einer verkürzten Kerndefinition; inkohärenten Leitlinien – und dazu kommen weitere Verwirrung stiftende FAQs. Das zeigt, dass man es hier keineswegs mit einer Deklaration zu tun hat, die »klarer, kohärenter und nuancierter« als die IHRA-Definition ist. Am Ende weiß niemand mehr, wann welche Kriterien angewendet werden müssen, um eine Aussage als antisemitisch zu qualifizieren. Deswegen ist die IHRA-Definition vorzuziehen.
Таким образом, JDA состоит из преамбулы, которая при необходимости оправдывает антисемитов; сокращённого основного определения; бессвязных руководящих принципов — и ещё более запутанных часто задаваемых вопросов. Это показывает, что мы отнюдь не имеем дело с декларацией, которая «яснее, последовательнее и с большим количеством нюансов», чем определение IHRA. В конечном итоге никто не знает, когда какие критерии должны быть применены, чтобы квалифицировать высказывание как антисемитское. Именно поэтому определение IHRA является предпочтительным.
Перевод с немецкого:
https://www.juedische-allgemeine.de/kultur/wie-die-jerusalemer-erklaerung-antisemitismus-verharmlost/