liberadio

Гельмут Рюдигер

[Очередной текст и, пожалуй, последний от «синдикалиста-ревизиониста» Рюдигера. Забавный такой социализм. Описывается лишь таким выражением: найдите логическую наёбку и то, о чём в тексте не говорится, но что, судя по всему, является его «духовной» предпосылкой. Впервые опубликовано в журнале Die freie Gesellschaft. Monatsschrift für Gesellschaftskritik und freiheitlichen Sozialismus, Nr. 2, 1950. Enjoy! – liberadio]

Существуют различные определения социализма. Общим в них является то, что социализм стремится к экономическим отношениям без эксплуатации. Социализм стремится реализовать солидарные формы жизни; солидарность не должна ограничиваться только отношениями между производителями и потребителями. При этом мы подразумеваем под солидарностью не сотрудничество между владельцами средств производства и наёмными рабочими, а между равными и свободными производителями — т.е. экономику без собственнических монополий, которая гарантирует всем желающим трудиться доступ к индивидуальному и коллективному владению средствами производства.

То, что превращение всех людей в рабов государства не может рассматриваться как социализм, разумеется само собой. Социализм может быть построен лишь на свободном сотрудничестве; распределённые между всеми тружениками ответственность и право принятия решений составляют его сущность. Государственный социализм, а правильнее говоря — государственный капитализм не имеет с социализмом ничего общего; равно как и демократическая политика, рассматривающая рабочего только как объект патриархальных социальных реформ.

Современная социальная политика и социал-демократические стремления действовать уравнивающе при помощи социальной и налоговой политики, тоже не являются социализмом. Конечно, это прогресс по сравнению с ранним капитализмом: свобода произвола и эксплуатации владельцев капитала и средств производства ограничены, созданы определённые социальные гарантии. Прибавим к этому вмешательство в формирование капитала, сферу кредитования и рыночную экономику, о размахе которых ведутся споры между либерализмом и социал-демократией; в принципе, социально-политическая линия признаётся сегодня во всех демократических странах всеми партиями, а всеобщее развитие постепенно происходит, пожалуй, в этом направлении; крупные организации рабочего движения, по понятным причинам, придерживаются этой политики. Шагом дальше в этом направлении являются национализации в Англии, Франции и т.д., ведущие практически к переходу в государственную собственность.

Эта политика, однако, существенно ничего не меняет в капиталистическом порядке. Она не создаёт принципиально новых отношений между рабочими и средствами производства, не основана на социалистическом сотрудничестве, не отменяет монополии на собственность. Вместо этого, вместе с этой тенденцией возникает новая опасность. Предпринимаются попытки изменить при помощи бюрократического вмешательства распределение прибыли от производства в пользу наёмных рабочих; в первую очередь, государство накладывает руку на значительную часть доходов своих граждан, урезает прибыли и распределяет полученный средства согласно социальным нуждам или вкладывает их в социальные учреждения. Конечно, бюрократия государства и прочих общественных органов при этом невероятно разрастается. Массы людей становятся всё более зависимыми от социал-бюрократии и государственных организмов. Несмотря на демократические контрольные инстанции — значения которых, не смотря на критическое отношение к чисто политической демократии, мы не отрицаем — человеческое общество может под знаком этих изменений приблизиться к определённым формам тоталитаризма и внутри демократических государственных систем. (more…)

Торстен Беверниц в Direkte Aktion, Nr. 214, 2012

Когда Джек Лондон 100 лет назад описывал штрейкбрехера как гадюку, жабу и вампира, у него перед глазами был не обнищавший наёмный работник, который боялся бы собственной смелости или был бы по экономическим причинам не в состоянии бастовать, а парамилитаристская униформированная организация, применявшая оргнестрельное оружие против бастующих рабочих. Самой известной бандой штрейкбрехеров были детективы фирмы Pinkerton´s National Detective Agency.

Наше представление о штрейкбрехере существенно изменилось: это сегодня просто рабочий или работница, который или которая не участвует в забастовке — либо намеренно нанимается работодателем с предложением премии, чтобы подорвать забастовку. Но чтобы люди в униформе стреляли в рабочих — это кажется нам невероятным.

Но государство всегда, когда положение становилось напряжённым, применяло армию против бастующих рабочих. То, что нам это кажется чуждым, зависит от того, что сегодняшние тарифные конфликты в Германии едва ли можно назвать забастовками — в иных же странах военизированное предотвращение стачек давно уже принимает старые формы. Вот несколько недавних примеров:

США (more…)

(Историк анархо-движения Хорст Штовассер в немецкой анархистской газете Graswurzelrevolution, Nr. 312 о поездке в Барселону: Тайная столица анархизма между ностальгией и новыми перспективами. Часть вторая: либертарная контркультура.)

La Rosa de Foc, Огненная Роза – с тех пор как Барселона получила это имя в 1908 г., каталанская метрополия считается тайной столицей анархизма. В те времена горели монастыри, министерства, казармы, и мир вздрагивал. 34 года спустя, точно 70 лет назад, здесь мощные анархистские профсоюзы инициировали социальную революцию, которая доказала изумлённому миру, что анархия действительно функционирует.

Но по ту сторону восстаний, профсоюзов и революций пульс анархизма всегда бился совершенно обыкновенно в повседневной жизни людей этого города: культура и народное просвещение, комитеты кварталов и товарищества, свободные школы и продуктовые кооперативы, театры, издательства, свободомыслие, поездки на природу и нудизм – всё это и многое другое составляло практически питательную почву анархии. Секрет её огромной популярности. Резервуар, из которого она всё время черпала новые силы. (more…)

(Историк анархо-движения Хорст Штовассер в немецкой анархистской газете Graswurzelrevolution, Nr. 311 о поездке в Барселону: Тайная столица анархизма между ностальгией и новыми перспективами. Часть первая: анархо-синдикализм.)

Можно ли пройтись по Барселоне анархисту, не ностальгируя? Я, по крайней мере, так твёрдо и решил: я не хотел искать не следов славы той либертарной революции, которая человеческую жизнь назад доказала удивлённому миру, что анархия функционирует, а то, что существует сегодня. Бьётся ли сердце анархо-столицы так же, как и 70 лет назад? Где? И прежде всего: как? Годится ли Барселона всё ещё как либертарный trendsetter, или анархизм там удовлетворился взглядом на славное прошлое?

Как оно и случается с твёрдыми намерениями: посереди Рамбалас я угождаю в объятия анархистского крикуна, который во всё горло нахваливает ностальгию: “Сеньёриты и сеньёры, подходите, откройте романтическую Барселону былых дней!” С обеих сторон столы с книжками Confederacion National del Trabajo с анархистскими обложками, CNT-зажигалками, наклейками и футболками с Че Геварой, между ними газеты, перепечатки с плакатов и книг об испанской революции 1936 года. Столы штурмуются юными туристами, которые делают покупки; Рамблас сегодня – это фольклорная прогулочная миля. Оба стола стратегически хорошо расположены, прямо у входа на Plaza Real, едва ли кто-то продёт мимо просто так.

Хорошая и плохая CNT (more…)

По-моему, всем антиимпериалиствующим анархистам и троцкистам, маскирующим свой левый антисемитизм под антисионизм, а также бесперебойно, но бездумно цитирующим Рокера и Кропоткина «анархо-синдикалистам» и отрицающим Холокост фэнам Бордига («Аушвиц как алиби»), говорящим о Второй мировой не иначе как о «Второй мировой войне капиталистов», есть чему поучиться у такого классного дядьки как Сэм Долгофф (1902 — 1990). Уму-разуму, собственно.

Рокер отчаянно критиковал тех товарищей, которые, в то время как испанские товарищи сражались спиной к стене, клеветали на «предводителей» CNT-FAI как на бюрократов, подозревали их в жажде власти и упрекали их в стремлении навязать другим членам свою волю. Он хвалил Эмму Голдмэн за то, что она в трудный час поддерживала наших сражающихся товарищей и осуждала злобствующих критиков, которые, вместо того, чтобы помочь, атаковали их и сыпали соль в раны. Что было нужно в этот критический момент — это понимание и солидарность, а не мелочные придирки. 

Как Рокер и огромная часть анархистского движения, которая выступала против Первой мировой войны, мы сошлись теперь на том, что мы должны поддержать войну против наци-фашистов и их союзников, и это касалось и испанских беженцев во Франции. Причиной тому было не то, что мы стали про-капиталистическими патриотами; мы считали, что гражданские права являются значительной ценностью, которая была отвоёвана угнетёнными массами у «демократических» государств в тяжёлой борьбе, и которую следовало защищать против всякой попытки их урезать. Только демократии располагали необходимыми ресурсами, чтобы победить фашистские орды. Наша жизнь и существование цивилизации зависели от того, что фашистские армии будут разбиты.

Я не понимаю, как интеллектуалы вроде Джона Хьюистона, как либеральный академик Джордж Вудкок и лондонская группа «Freedom», не говоря уже о «чистых анархистах» (к которым принадлежал Маркус Грэхэм, издатель почившего в бозе журнала «MAN!») могли быть против войны. Было ли им всё равно, победят ли в войне фашисты или демократы (сколь несовершенными и подлыми они могли бы быть)? Убийство шести миллионов евреев и миллионов антифашистов, фактическое порабощение покорённых народов, власть «арийской расы» над всем миром не имело для них никакого значения? Ещё более отвратительными были скрытые намёки, что Рокер и другие, кто выступал за войну, были «милитаристами». […]

На следующий день после провозглашение государства Израиль (15 мая 1948 г.) Ассам Паша, генеральный секретарь Арабской Лиги, угрожал: «Это будет войной на уничтожение, как при нашествии монголов и крестовых походах». В дискуссиях с израильскими анархистами подчёркивалось, что односторонее упразднение государства Израиль вообще не было бы анархистским. Напротив, это увеличило бы чудовищную силу арабских государств и ускорило бы их планы по захвату Израиля. […]

Необходимость защиты Израиля — как откровенно подтвердили наши товарищи — ни в коем случае не подразумевает ограничение сконцентрированной власти государства. Более того, она обуславливает военные, экономические, правовые и социальные мероприятия, которые необходимы для того, чтобы поддерживать Израиль в постоянной боеготовности. Такие приготовления к войне усиливают тенденцию к деспотизму, черту всякого государства, вместо того, чтобы её ослаблять. Израильские анархисты (а также не-анархисты) понимают очень хорошо, что ограничение государственной власти в таких условиях не является альтернативой. Но они как анархисты считают себя морально обязанными, насколько это возможно, бороться с усиливающимся деспотизмом израильского государства.

Поскольку «политики и диктаторы» не станут заключать перемирия с Израилем или не могли бы сделать этого с чистой совестью, заключение мира с арабским народом ни в коем случае не является простым делом, как это утверждается в «Problemen», а просто невозможным. Чтобы достичь настоящего соглашения с союза с арабским народом, арабские массы должны сопротивляться своим властителям и отказываться подчиняться их приказам. Но отсталые, фанатично-религиозные арабские массы, которые нисколько не прогрессивней, но ещё более реакционней своих лидеров, этого не хотят. За несколькими достойными исключениями большинство арабов ненавидит «израильских захватчиков». В таких печальных обстоятельствах «мир и братство» между арабами и израильтянами, безусловно, является похвальным, но не практичным начинанием. Хотя моральная обязанность анархистов всё ещё заключается в объяснении словом и делом, что добровольное сотрудничество, взаимная помощь и солидарное и братское соседство всех народов должно и может быть достигнуто.

Sam Dolgoff, «Fragments: A Memoir», 1986

Торстен Мензе

Палатки разобраны, площади пусты. Протестные лагеря, неделями украшавшие города Испании, большей частью исчезли. Двенадцать недель назад в знак солидарности с массовыми демонстрациями в более чем 60 городах были захвачены центральные площади и переоборудованы под палаточные городки нового протестного движения.

Democracia Real Ya (Настоящая демократия сейчас!) и #spanishrevolution были лозунгами этого нового движения. Революции, как и ожидалось, не произошло, теперь и движение исчезло из городских ландшафтов. Многие лагеря были добровольно закончены в конце июня, последние были разобраны полицией в начале июля.

«Движение М-15», названное в честь 15-го мая, день первых массовых протестов, однако, ещё не закончилось. 19-го июля, в европейский день действий против так называемого «Евро-пакта», в Испании снова вышли на улицы почти миллион людей. В конце июля «марш возмущённых» в Мадриде завершился демонстрацией нескольких тысяч людей. До того группы активистов целый месяц разъезжали по отдалённым уголкам Испании и посетили более 300 деревень, чтобы выслушать проблемы сельского населения. Оные были записаны в манифесте, который был передан парламенту. В то же время в столице состоялся первый «Социальный форум движения М-15», на котором 300 участников изо всей Испании дискутировали о дальнейшем развитии протестного движения. С тех пор в Мадриде снова стоит небольшой лагерь, в этот раз на Прадо. (more…)