Шалом Лаппин
После теракта, совершенного ХАМАСом 7-го октября 2023-го года, евреи диаспоры оказались под непрерывной атакой по целому ряду фронтов со стороны большей части радикальных левых и их исламистских союзников. [1] Люди, выдающие себя за антирасистов защитников равенства, возглавляют насильственные демонстрации, восхваляя массовые убийства израильтян. Они призывают исключить всех евреев, не поддерживающих их взгляды, из общественного мэйнстрима. Как получилось, что столь значительная часть современных радикальных левых стала напоминать фашистские и нацистские группировки прошлого?
Старые и новые левые
В первой половине двадцатого века большая часть левых рассматривала классовую борьбу как двигатель диалектики истории. Пролетариат рассматривался как основной агент прогрессивных социальных изменений, а рабочие движения — как инструменты, с помощью которых он управлялся. Радикальные левые создали революционные коммунистические режимы в России и Китае. Это были страны с неразвитой экономикой, в основном аграрные. На промышленно развитом Западе социал-демократические левые добились существенных экономических реформ с помощью профсоюзов и парламентских политических процессов. Эти реформы привели к созданию государства всеобщего благосостояния, которое уменьшило бедность наёмных работников и способствовало их социальной мобильности.
К 1960-м годам радикальные левые отчаялись в том, что рабочие на Западе являются основным проводником перемен. Они считали, что слишком сильно вложились в экономические и социальные институты капитализма всеобщего благосостояния, чтобы реализовывать революционную политическую программу. Зарождающиеся новые левые обратились к национально-освободительным движениям, преодолевающим колониальное господство в «Третьем мире», как к замене рабочего класса. Борьба афроамериканцев за равноправие, а впоследствии и кампании феминисток и геев против гендерного отчуждения были включены в это движение как основные элементы переосмысленной освободительной борьбы.
Маркс не особенно интересовался колониализмом. Он посвятил ему лишь короткую 10-страничную главу в конце первого тома «Капитала». Описывая британское правление в Индии в статье для New-York Daily Tribune (25 июня 1853 г.), он представляет британский колониализм как жестокий и своекорыстный, но прогрессивный в своём разрушении традиционных социальных моделей. Он характеризует эти модели как препятствия на пути к освобождению человека. Маркс, как и классовое революционное движение, одним из лидеров которого он был, рассматривал левых как авангард западного просвещения, работающий за равенство, рациональность и свободу от произвольной тирании укоренившихся социальных и культурных порядков. Он не испытывал ни симпатии, ни ностальгии по традиционным обществам, особенно в незападных странах, считая их реакционными и деспотичными.
Когда «новые левые» сместили акцент с политики рабочего класса на антиколониализм и права маргинальных этнических и гендерных групп, они изначально рассматривали этот шаг как пересмотр классических марксистских взглядов. Это изменение было необходимо для адаптации к новым условиям послевоенной эпохи на Западе. Антиколониальные движения, стремившиеся к национальному освобождению в 1950-60-е годы, в большинстве своём были светскими и в целом соответствовали идеологическим взглядам классических западных левых. Они заявляли о своей приверженности социализму и демократии.
Левые и евреи: краткая история безответной любви
С самого начала своего существования в революционных движениях 18-го и 19-го веков европейские левые испытывали трудности с евреями. Они не были естественным электоратом для их борьбы, поскольку их нельзя было легко ассимилировать с европейскими категориями религии, нации или культурного этнического меньшинства. Они явно проявляли свойства всех трёх категорий, не будучи прямолинейно сведёнными ни к одной из них. Они были географически разбросаны по разным диаспорам и распределялись по всему спектру социально-экономических ролей, охватывая обедневшие массы рабочего класса, предпринимателей, финансистов и буржуазных профессионалов. Они подвергались тысячелетним преследованиям, изгнанию, массовому насилию и отчуждению в Европе и на Ближнем Востоке, но они не были той угнетённой группой, которую можно было легко вовлечь в освободительные кампании, составлявшие повестку дня левых. Эта повестка была направлена на свободу наций, освобождение рабочих, отмену рабства, сегрегации и апартеида, а также на расширение прав и возможностей женщин. К началу двадцатого века как в Восточной Европе, так и в Северной Америке существовал многочисленный еврейский рабочий класс и еврейские рабочие движения различной политической ориентации (Бунд, еврейские коммунисты, анархисты и социалистические сионисты). Однако традиционная связь евреев с капитализмом и финансами делала их подозрительными, и их часто представляли как классовых врагов.
Евреи устремились к левым как к инструменту спасения от антисемитизма и нищеты. Но левые никогда не рассматривали освобождение евреев как одну из своих основных задач. Оно должно было произойти как побочный эффект всеобщей пролетарской революции, которая принесёт свободу всем людям. Сам антисемитизм рассматривался как эпифеномен отсталой социальной организации и поддерживающих её суеверий. Эти предрассудки, как и другие формы расизма и фанатизма, исчезнут, когда на смену этой структуре придёт подлинно эгалитарный порядок. Как революционные, так и (значительная часть) социал-демократических левых представляли себе этот процесс как требующий исчезновения евреев как исторической сущности. Взгляд на евреев как на противоестественный и незаконный коллектив глубоко укоренился в европейских и ближневосточных обществах. Оно во многом определяло отношение левых к евреям с момента их возникновения. Этим вопросом озабочены этноцентричные европейские правые, и он представляет собой общее культурное наследие.
Когда евреи настаивали на выделении антисемитизма в качестве центральной проблемы прогрессивной политики, их обвиняли в реакционном партикуляризме. Сионизм был отвергнут подобным же образом. Так же как и антисионистский культурный автономизм диаспоры Бунда. Популярное представление о том, что левые были сильным союзником евреев благодаря своей антифашистской позиции, в значительной степени является мифом. В период, предшествовавший Второй мировой войне, левые мало помогали еврейским беженцам, спасавшимся от нацизма, предпочитая сосредоточиться на политических жертвах режима. Во время и сразу после войны большая часть левых сопротивлялась попыткам представить нацистский геноцид как еврейский катаклизм. В большинстве своём она не проявляла большого интереса к сотням тысяч выживших, томившихся в лагерях беженцев сразу после войны. Она не отреагировала на изгнание и вынужденную эмиграцию евреев из арабских стран в конце сороковых – начале шестидесятых годов. Она не рассматривала угнетение советского еврейства или отчаянное бегство эфиопских евреев как вопросы, вызывающие прогрессивную озабоченность.
Значительная часть «новых левых» приняла светский антисионизм Организации Освобождения Палестины, а также её программу создания «светского демократического государства» в Палестине. Многие выступали за «де-сионизированный» Израиль, в который будет разрешено вернуться всем палестинским беженцам и их потомкам. Способ реализации этой политики и её последствия для еврейского большинства в Израиле тщательно не обсуждались. Предложение было оформлено как соглашение о равных правах для всех. Новые левые рассматривали палестинское дело как одно из многих национально-освободительных движений, а Израиль — как придаток американского империализма. Израиль не был главным фокусом в его пересмотренном понимании послевоенной революционной борьбы. Новым левым 1960-х годов никогда не приходило в голову нацеливаться на еврейские общины диаспоры, как в кампусе, так и за его пределами, как на врагов своего дела, независимо от взглядов на Израиль и сионизм, которые преобладали в этих общинах.
Крах секулярного национализма и восхождение исламизма
Провал светского арабского национализма стал полностью очевиден к концу 1960-х годов. Победа Израиля в войне 1967-го года разрушила панарабистскую концепцию Насера. Баатистские партии в Сирии и Ираке построили убийственные режимы. Алжирское, тунисское и ливийское национально-освободительные движения привели к аналогичным результатам. Во всех этих случаях независимость была достигнута только для того, чтобы создать деспотичные правительства, которые поддерживали стагнирующую, слаборазвитую экономику с широко распространённой бедностью и резким неравенством. В этих и многих других постколониальных странах риторика о «социализме Третьего мира» звучала все более пусто.
Теоретики политического исламизма, такие как Мухаммад Рашид Рида, появились в конце 19-го – начале 20-го века, чтобы бросить вызов импорту западных идей национализма, либерализма и социализма на Ближний Восток. Хасан аль-Банна основал в Египте в 1928-м году «Братьев-мусульман», которые стали одной из основных организаций, продвигающих суннитский политический исламизм. Хадж Амин аль-Хусейни, великий муфтий британской подмандатной Палестины и один из ведущих архитекторов палестинского национального движения, был тесно связан с «Братством». В 1964-м году Сайед Кутб опубликовал книгу «Вехи» (Ma’alim fi’l-tareeq), в которой призывал к джихаду с целью установления всемирного халифата.
С самого начала своего существования политический исламизм определял евреев как главного агента коррупции, ответственного за внедрение подрывных западных идей в мусульманские общества. Они считают их одной из главных причин падения Оттоманского халифата в 1924-м году и представляют их как передовой отряд западного господства над исламскими землями. Эта тема в исламистской мысли возникла на десятилетия раньше создания Израиля. Исламисты адаптировали антисемитизм европейского этнонационализма, чтобы создать исламскую версию классических антиеврейских теорий заговора. В тридцатые годы и во время войны «Братья-мусульмане» придерживались сильных профашистских и прогерманских симпатий. Книга Кутба «Наша битва против евреев» («Ma’rakatuna ma’a al-Yahud»), написанная в начале 1950-х годов, описывает евреев как вероломных противников ислама с седьмого века и по наши дни. Конфликт с сионизмом и Израилем изображается как последняя стадия космической борьбы, в которой евреям отводится демоническая роль, подобная той, которую они играют в традиционных христианских и ультраправых европейских националистических эсхатологиях.
Исламисты считают светские националистические режимы в мусульманских странах орудием западного угнетения. Они также считают высокую культуру средневековых исламских империй извращением ислама. Они стремятся восстановить мифическую первозданную эпоху раннего ислама, начиная с эпохи пророка Мухаммеда и его последователей. Арабские и турецкие националисты видели в исламистах реакционную угрозу своим модернизационным движениям и подавляли их. После того как эти движения потерпели крах, исламисты заполнили образовавшийся политический вакуум. Когда в 1979-м году коалиция антиправительственных групп, поддерживавших Хомейни, свергла шаха Ирана и он, вернувшись из французского изгнания, создал шиитскую Исламскую Республику, одна из ветвей исламизма обрела государственную власть. Одним из первых шагов режима Хомейни стало жестокое подавление левых групп, поддержавших его революцию, в частности иранской коммунистической партии Тудех. Победа талибов в Афганистане привела к созданию суннитского исламистского государства, союзного с «Аль-Каидой». Суннитские и шиитские джихадистские группировки, соперничая и время от времени вступая в оппортунистический союз, добились значительного политического и военного влияния на всем Ближнем Востоке, а также в некоторых частях Африки и Азии. Они также стали заметным явлением в многочисленных мусульманских общинах иммигрантов на Западе, где они вытеснили более умеренное религиозное и культурное руководство предыдущих поколений.
Радикальные левые перешли от светских национально-освободительных движений третьего мира к радикальным исламистам как новому и мощному средству борьбы с колониализмом. Этому шагу способствовала существенная трансформация самих «новых левых». За последние 30 лет они превратились из движения, вдохновлённого пересмотренной версией концепции Маркса о революции, основанной на классовой принадлежности, и западных ценностях Просвещения — разуме, свободе и равенстве, в постмодернистскую идеологию, определяемую политикой идентичности — этнической, гендерной и коренной. Этот сдвиг переместил теоретические основы радикальных левых от политэкономии к критической теории, этническим и гендерным исследованиям и постмодернистским доктринам культурного релятивизма. [2] В центре внимания радикальных левых оказалось устранение несправедливости, причинённой этническим и гендерным группам белым европейским расизмом и колониализмом. Европейский колониализм рассматривается как источник всего расизма и несправедливости, в то время как неевропейский колониализм, такой как Османская империя и советское господство в Центральной Азии, игнорируется как несущественный.
Коренное население фетишизируется как условие изначальной невинности, несмотря на то, что оно не имеет чёткого содержания для многих территорий, к которым громко применяется. [3] Это наиболее очевидно в случае Ближнего Востока и Северной Африки, которые подвергались постоянным вторжениям и притоку населения на протяжении последних четырёх тысячелетий. Представление о стабильном сплочённом коренном населении на этих территориях — историческая фикция. Мусульманское арабское завоевание Ближнего Востока в седьмом веке подчинило еврейские, византийские и арамейскоязычные христианские общины арабизации и исламскому правлению. Они также исламизировали Персию. Завоевание Северной Африки и Иберии распространило насильственную арабизацию на египетские, греческие, берберские и вестготские народы. В 11-м веке турецкоязычные народы переселились из Центральной Азии в Анатолию. Впоследствии османы навязали турецкое правление и поселение на больших территориях Ближнего Востока, Армении, Северной Африки, Кипра и Балкан, которые они включили в состав великой исламской империи. Последовательность вторжений и потоков населения на этих территориях на протяжении древней, средневековой и современной истории делает представление о коренном населении в этих регионах в значительной степени лишённым содержания.
Политика идентичности, нацеленная на евреев
Создавая альтернативу классовой идеологии традиционных левых, ориентированную на идентичность, постмодернистские левые разработали этническую и гендерную иерархию добродетелей, которая является инверсией той, на которую ссылаются для поддержки расовой политики этноцентричные ультраправые. Этнические и гендерные группы, пострадавшие от западного колониализма, фактически переосмысливаются как благородные дикари в смысле, популярном среди философов 17-го и 18-го веков, которые представляли их процветающими в естественной среде, не испорченной деспотическими нормами европейского общества. Эта фантазия стала основой для иррационалистического течения романтической мысли в 19-м столетии, которое воспевало примитивность. Нацизм перенял элементы этого движения в своём расовом национализме, основанном на крови и почве. Взгляд благородного дикаря на коренные народы в колонизированных странах (и из них) в основе своей является выражением глубоко патерналистского, расистского взгляда на неевропейцев, который их инфантилизирует. Он рассматривает их как принципиально отличных от западных людей, лишая их самостоятельности и ответственности.
Под видом поощрения разнообразия и равенства политика идентичности постмодернистских левых перечеркнула широкую программу создания коалиций классических прогрессивных движений. Она заменила её поклонением этническим и гендерным различиям, основанным на унаследованных достоинствах, полученных в результате истории европейского колониального отчуждения. Целью этого упражнения, как представляется, является не создание социального порядка, обеспечивающего полностью демократические институты и подлинное равенство для всех его членов, а постоянное признание первородного греха и вины потомков колонизаторов и тех, кто наслаждается привилегиями, которыми они пользуются.
В этнической политике левых постмодернистов евреям приходится так же плохо, как и в политике правых белых супремасистов. В обеих системах они рассматриваются как бенефициары незаконных привилегий, которые злоупотребляют и эксплуатируют законных владельцев обществ, которые они развращают. В обеих системах они неизбежно чужие, нигде не чувствующие себя дома и не принадлежащие ни к одной стране или культуре. В обоих мировоззрениях они контролируют огромную финансовую и политическую власть, которую используют для манипулирования правительствами и финансовыми институтами, чтобы лишить коренные народы собственности и добиться своих собственных гнусных целей. С точки зрения белых супремасистов, они — бродячий ближневосточный народ, паразитирующий на здоровых коренных культурах Европы и Северной Америки. Постмодернистские левые считают их особенно проблемными бенефициарами привилегий белых, которые создали в Палестине колониальное государство поселенцев. Они организовали международный заговор для поддержания этого государства и эксплуатируют уязвимые этнические меньшинства в странах своей диаспоры, особенно в Америке.
Современный антисемитизм: традиции и инновации
Одной из наиболее характерных черт антисемитизма является его способность переформулироваться в различных идиомах в разных исторических контекстах. В эпоху Средневековья он выражался как религиозное предубеждение, уходящее корнями в христианское представление о роли евреев в распятии Иисуса и их отказе принять Евангелия. В 19-м веке она переродилась в псевдонаучную расовую теорию, посвящённую внутренним свойствам мифической еврейской «расы». Сторонники антиеврейского расизма, такие как Вильгельм Марр, утверждали, что не питают религиозных предрассудков против евреев, и их не интересовали христианские аргументы против иудаизма. Они хотели защитить целостность родной культуры от иностранного проникновения и разложения со стороны неполноценной, но опасной расовой группы. Современные антисионисты утверждают, что они возражают только против Израиля и его сторонников. У них, де, нет проблем с евреями, и выступают они против антисемитизма.
Постмодернистские левые теперь используют антисионизм как прикрытие для антиеврейского расизма. Его мишенью является не правительство Израиля или его действия, а его народ. Он не делает различий между прогрессивными и правыми израильтянами. Он стремится уничтожить Израиль как страну, в которой проживает половина еврейского населения мира. Подавляющее большинство евреев за границей, которые подтверждают право Израиля на существование даже в границах 1967-го года, он обозначает как врагов порядочности, подлежащих насильственному исключению из общественного мэйнстрима. Он выдаёт себя за политическую программу по обеспечению прав палестинцев, в то время как сам он пропагандирует враждебность к евреям как коллективу. Существует явный прецедент использования антисионизма в качестве средства для расового и политического антисемитизма. Сталинские чистки 1950-х годов в Советском Союзе и Восточной Европе включали в себя кампании против евреев, которых называли космополитами и агентами сионистов. В 1968-69-х годах Коммунистическая партия Польши провела антисионистскую атаку на послевоенный остаток еврейского населения в 35000 человек, в результате чего около 25000 из них были вынуждены эмигрировать.
Но антисионистский антисемитизм постмодернистских левых отличается от антисемитизма сталинистов. Последний был сформулирован в классических марксистско-ленинских терминах классовой борьбы и революции. Те, кого обвиняли в сионизме, изображались как агенты капиталистической и империалистической подрывной деятельности в социалистическом государстве. Первый вариант все чаще понимается в контексте антиколониального альянса между постмодернистскими левыми и радикальным политическим исламизмом. После массового теракта, совершенного ХАМАС 7-го октября 2023-го года, более воинственное крыло современных радикальных левых открыто прославляет ХАМАС, «Хизбаллу» и другие элементы иранской оси как подлинные выражения сопротивления сионистской оккупации. Они одобрили их элиминационную программу массовых убийств и изгнания еврейского населения Израиля. Она подхватила их призыв к нападению на еврейские общины в диаспоре как на центры сионистской деятельности. Требование глобальной интифады трансформировалось в политику классификации любого еврея, не желающего активно поддерживать уничтожение Израиля, как сиониста, а значит, законной цели.
Этот компонент постмодернистских левых развернул растущее движение за делегитимацию организованной еврейской жизни и изгнание «сионистских» евреев из общественных мест в области образовании, искусства, СМИ и профессиональной деятельности. Это включает бойкот еврейских предприятий, имеющих любую предполагаемую связь с Израилем, и все более жестокие нападения на евреев как в университетских кампусах, так и за их пределами. Эти события напоминают эскалацию исключения евреев из общественной жизни в нацистских и фашистских странах Европы в 1930-х годах. Эта часть радикальных левых эволюционировала от социализма к разновидности национал-социализма. Перевёрнутая этническая и гендерная иерархия, которая лежит в основе её активности, и представление Израиля с его еврейскими сторонниками как агента космического заговора по колонизации угнетённых народов соответствуют расовой политике нацистов. В ходе зачастую жестоких демонстраций в поддержку ХАМАСа, которые проходили в этом году в западных странах, красный треугольник ХАМАСа превратился в современную свастику, а клетчатая куфия, которой закрывают лица демонстранты, приобретает роль коричневой рубашки нашего времени.
Движение на правый край: сломанный тростник и фальшивые друзья
Хотя постмодернистские левые сегодня представляют собой серьёзную угрозу выживанию открытой и организованной еврейской жизни в диаспоре, у них мало шансов добиться власти на выборах. На самом деле, большинство избирателей в большинстве стран отшатнулись в страхе и отвращении при виде их объятий с исламистским экстремизмом. Они нашли убежище в ультраправых партиях, которые быстро набирают силу по всей Европе и Северной Америке. Эта реакция, по-видимому, стала одним из факторов недавнего избрания Трампа. Тенденция к этим двум полюсам экстремизма является выражением гораздо более глубоких социальных и экономических проблем, в частности резкого роста экономического неравенства и сопутствующих ему потрясений. Как и в прошлые периоды серьёзной нестабильности, вхождение антисемитизма в мейнстрим общественного мнения является симптомом глубинной общественной патологии. [4]
Некоторые евреи в диаспоре и многие в Израиле видят в приходе к власти ультраправых правительств, в частности администрации Трампа, источник спасения. Это серьёзная ошибка. Хотя эти режимы могут враждебно относиться к группам иммигрантов, в которых укоренилась исламистская агитация, основную поддержку они черпают из нативистских основ, для которых антисемитизм является такой же неотъемлемой частью их системы убеждений, как и враждебность к иммигрантам. Эти движения, как правило, симпатизируют Путину, который стратегически связан с иранской осью. Они совершенно ненадёжны как сторонники Израиля. Их ни в коем случае нельзя рассматривать как гарантов еврейской безопасности. Евреи сейчас находятся под перекрёстным огнём между крайностями радикальных постмодернистских левых и расистских ультраправых, в то время как центр теряет свою эффективность. Принятие любой из этих крайностей настолько же саморазрушительно, насколько и самоуничижительно.
Достижения Израиля вопреки его правительству
События 7-го октября и их последствия потрясли как Израиль, так и евреев диаспоры, заставив их осознать глубину кризиса, который они переживают. Они отреагировали на этот кризис совершенно по-разному. Хотя травма от массового убийства, совершенного ХАМАСом, продолжает звучать в израильском обществе, армия быстро восстановила равновесие. За прошедший год боевых действий она в значительной степени уничтожила угрозу существования террористических армий ХАМАС и «Хезболла» на границах страны. Это значительно ослабило возможности Ирана проецировать своё влияние в регионе и изменило стратегический баланс сил. Падение режима Асада в Сирии ещё больше подорвало мощь иранской оси. Эти замечательные достижения были достигнуты ценой значительных потерь для израильского населения. Они также принесли разрушения и ужасные страдания палестинскому гражданскому населению, оказавшемуся в ловушке интенсивной городской войны в Газе.
Помимо бремени затянувшейся войны, израильтянам приходится иметь дело с совершенно недееспособным правительством. Его возглавляет премьер-министр, который отказывается брать на себя ответственность за катастрофу 7-го октября, несмотря на то, что она во многом стала прямым результатом политики, которую он проводил на протяжении многих лет своего пребывания у власти. Он пытается заблокировать создание государственной комиссии по расследованию этих событий, подобной той, что изучала провалы в системе безопасности, предшествовавшие войне 1973-го года. Нетаньяху руководствуется непреодолимой решимостью остаться у власти любой ценой.
Он отказался от попыток разработать рациональную долгосрочную политическую стратегию для Газы, а его правительство препятствовало созданию альтернативной гражданской администрации вместо ХАМАС. В результате не появилось ни одного организованного органа власти, который бы распределял гуманитарную помощь, предоставлял базовые услуги жителям Газы или начинал восстановление, и поэтому там сохраняется тяжёлая гуманитарная ситуация. Крайне правые элементы его правительства продолжают спонсировать радикальное насилие поселенцев против палестинцев на Западном берегу, даже когда армия пытается сдержать спонсируемую Ираном деятельность ХАМАС на этой территории. Он глух к протестам семей заложников в Газе, что ещё больше усиливает внутренний раскол.
Нетаньяху нагнетает общественное мнение уступками ультраортодоксальным партнёрам по коалиции в вопросе освобождения от военной службы и постоянными бюджетными поборами. Он поддерживает возобновление наступления на независимость судебной власти, возглавляемое его министром юстиции Яривом Левиным. Эта кампания вызвала масштабные радикальные протесты перед 7-м октября. Он продолжает свои нападки на СМИ, пытаясь установить политический контроль над репортажами и комментариями. Его министр национальной безопасности Итамар Бен-Гвир неустанно пытается превратить полицию в личное политическое ополчение. Нетаньяху обвиняют в серьёзных нарушениях национальной безопасности, которых он пытается избежать с помощью законодательства, специально разработанного для нейтрализации подобных случаев. Он возглавляет кампанию по смещению генерального прокурора в рамках борьбы с любыми препятствиями на пути к его политической власти. Он находится в постоянном конфликте с высшим командованием армии и со спецслужбами. Его министр финансов Бецалель Смотрич манипулирует бюджетом в угоду интересам узкопартийной коалиции в период серьёзных экономических трудностей, когда огромное финансовое бремя ложится на солдат запаса, рабочие семьи и перемещённых жителей Севера и границы с Газой.
Очевидно, что после года тяжёлых испытаний, в течение которого доверие к политическому и военному руководству сильно пошатнулось, народу срочно нужна возможность выбрать новое правительство путём выборов. Нетаньяху и его соратники полны решимости не допустить этого. Израильское общество пережило шок и боль войны, а также предательство, которому подверглось некомпетентное правительство, состоящее из экстремистов, циников и потенциальных автократов. Несмотря на все это, оно остаётся целым и удивительно стойким. Органы гражданского общества продолжают функционировать, и в стране сохраняется действующая, хотя и нестабильная и весьма несовершенная демократия. Учитывая, что страна практически в одиночку противостоит объединенным силам иранской оси, находясь в международной изоляции, это немалое достижение. Несмотря на огромные проблемы в области безопасности и внутренние проблемы, с которыми он сталкивается, Израиль является функционирующим обществом.
К кому поворачивается диаспора?
Евреи диаспоры полностью осознают волну антиеврейской враждебности, которая поднимается вокруг них, но они испытывают значительные трудности в её обработке. Они не разработали эффективных способов реагирования на эту угрозу, но продолжают полагаться на методы пропаганды прошлого. По большей части они выражают шок при каждом новом акте насилия, совершаемом против них, и обращаются к политическим и гражданским властям с просьбой защитить их.
Фактически, институты либеральной демократии уже давно перестали функционировать как эффективные ограничители антисемитизма. Их привратники стоят в стороне, чтобы позволить бунтовщикам и фанатикам безраздельно править в кампусах, на улицах и за пределами синагог и общественных центров. Полиция безразлично смотрит, как демонстранты восхваляют террористические атаки против израильтян и скандируют лозунги, подстрекающие к насилию против евреев. Администрация университетов защищает преследование еврейских студентов, ссылаясь на свободу слова, а преподаватели университетов, обученные десятилетиями постмодернистской пропаганды, стекаются, чтобы поддержать подстрекатлеей. Мэры крупных западных городов и лидеры западных правительств осуждают экстремизм, отказываясь при этом принимать меры против него. Они восхваляют нападения на евреев своих населённых пунктов звонкими заверениями в нулевой терпимости к антисемитизму, при этом безучастно наблюдая, как он процветает в их среде.
События после 7-го октября 2023-го года должны были со всей ясностью показать, что, вопреки официальным заверениям, евреи больше не являются равноправными гражданами в политических образованиях, в которых они проживают в большинстве стран диаспоры. Отношение постмодернистских левых проникло в обширные области общественного достояния. Теперь они заполонили государственную школьную систему во многих местах, сделав жизнь многих еврейских детей в нееврейских школах невыносимой. [5] Бойкоты еврейских художников, писателей и исполнителей охватили обширные области издательской и культурной жизни. Дискриминация при приёме на работу теперь стала заметной проблемой. [6] Многие основные учреждения избегают взаимодействия с чётко идентифицированными еврейскими деятелями или агентствами из-за страха отмены и насильственного протеста. Призыв к традиционным политическим и гражданским властям защитить евреев от нападений или исключения в такой среде является попыткой ответить на растущую угрозу фантомной конечностью.
Чтобы разработать жизнеспособные стратегии для обеспечения выживания в нынешней ситуации, евреям в диаспоре придётся смириться с тем фактом, что у них больше нет естественного, гарантированного места в принимающих странах. Нет смысла продолжать сидеть на скамье подсудимых, чтобы объяснить свою позицию. Нет никакого подлинного непонимания со стороны идеологически мотивированного ядра движения, которое возглавляет атаку против них. Прояснение исторической сложности израильско-палестинского конфликта или мрачных фактов недавней еврейской истории не развеет расизм, которому подвергаются евреи. И это не вдохновит хранителей гражданского общества выступить против расизма, в котором эти хранители стали соучастниками своим бездействием. Нет смысла спорить с расистами или их пособниками. От них можно только защищаться. Степень, в которой яростная ненависть к евреям и израильтянам стала нормативной как «прогрессивный» предрассудок, теперь угрожает целостности демократических институтов по всему Западу. Возможно, пришло время подумать о том, чтобы уйти с линии огня и поискать более гостеприимную обстановку.
Перевод с английского: https://fathomjournal.org/the-nazification-of-the-postmodernist-left/
Ссылки:
Kirsch, Adam (2024), On Settler Colonialism: Ideology, Violence, and Justice, W.W. Norton and Company, New York and London.
Lappin, Shalom (2006), ‘How Class Disappeared from Western Politics’, Dissent, Vol. 51, No. 1, pp. 73-78.
Lappin, Shalom (2024), The New Antisemitism: The Resurgence of an Ancient Hatred in the Modern World, Polity Press, Cambridge, Hoboken NJ.
Shrier, Abigail (2024), ‘The Kindergarten Intifada’, Free Press, October 31.
Vardi, Moshe (2024), ‘US Campus Antisemitism — How Did We Get Here?’, Medium, January 28.
[1] Я благодарю Scott Aaronson, Brad Blitz, Terry Glavin, Jonathan Fenton, Lesley Klaff, David Lappin, Elena Lappin, Yaakov Lappin, Susie Linfield, Einav Peretz-Andersson, Karin Stögner, Moshe Vardi, и Bencie Woll за конструктивные комментарии к ранним версиям этой статьи. Я несу исключительную ответственность за высказанные мнения, а также за любые оставшиеся ошибки и неточности.
[2] См. Lappin (2006, 2024) для обсуждения замены классовой политики на политику идентичности в радикальном левом движении.
[3] См. Kirsch (2024) о роли европейского колониализма и индигенности в идеологии постмодернистских левых.
[4] См. Lappin (2024) и Vardi (2024) для обсуждения роста экстремистских движений слева и справа как реакции на затяжной социально-экономический кризис, порождённый глобализацией и неолиберальной политикой.
[5] См. Shrier (2024) для подробного описания того, как профсоюзы учителей, школьные администраторы и местные школьные советы пропагандируют ненависть к Израилю и антиеврейские настроения в государственных школах в различных частях Соединенных Штатов.
[6] См. отчёт ADL «Jewish and Israeli Americans Face Discrimination in the Job Market» от 4 декабря 2024 г.: https://www.adl.org/resources/report/jewish-and-israeli-americans-face-discrimination-job-market