Торстен Фуксхубер
В Германии ведутся бурные дебаты по поводу всеобщего отказа от просителей убежища. Другие европейские страны также находят эту идею привлекательной. Однако те, кто препятствует легальным путям бегства, не только бросают нуждающихся в защите на произвол судьбы, но и делают себя уязвимыми для шантажа и укрепляют власть преступных группировок и режимов.
Классическая форма рэкета хорошо известна по фильмам о мафии: Банда ходит по магазинам своего района и обещает защиту от угрозы, которую предоставляет не кто иной, как они сами. Если вы не заплатите, магазин будет разгромлен до основания. Это похоже на то, как европейские государства ожидают помощь от режимов, подобных сирийскому или афганскому, чтобы избавиться от беженцев оттуда: Люди готовы платить мошенникам, лишь бы иметь душевное спокойствие. Однако, в отличие от мелких бизнесменов в фильмах, европейские государства вряд ли можно рассматривать как жертв, а скорее как пособников бандитов.
Пока талибы празднуют третью годовщину восстановления своего эмирата с помощью «закона о добродетели», который почти полностью запрещает женщинам участвовать в общественной жизни, а из Сирии приходят сообщения о том, что режим Асада продолжает произвольно заключать в тюрьмы и «исчезать» людей в больших масштабах, в Германии обсуждают общий запрет на приём беженцев из этих стран и принудительную депортацию в них. Главная цель, как утверждается, — предотвратить теракты, подобные недавнему в Золингене, в котором от рук 26-летнего исламиста из Сирии погибли три человека.
Чтобы разрешить депортацию в Сирию, необходимо вести переговоры с Башаром Асадом; там нет другой властной структуры, к которой можно было бы обратиться дипломатическим путём. Асад дорого запросит за сделку с европейскими государствами, говорит Хайко Виммен из аналитического центра International Crisis Group на новостном портале немецкой новостной программы «tagesschau»: «Вы можете представить себе много вещей, которые сирийцы имеют в списке своих желаний». Сара Вагенкнехт, председатель «Альянса Сара Вагенкнехт — Разум и справедливость» (BSW), несомненно, была бы рада выполнить, вероятно, очень важный пункт этого списка: «Я бы хотела, чтобы мы отменили экономические санкции против Сирии», — заявила сторонница политики убежища в конце августа в новостной программе «tagesschau».
Признание деспотов
Асад, несомненно, также попытается извлечь финансовую выгоду, если вернёт из Германии тех людей, которых сейчас принято считать исламистами, даже если подавляющее большинство из них бежали от его пыточного режима или «Исламского государства».
В начале первоначально ненасильственного восстания против него в 2011-м году он также освободил исламистов, находившихся в то время в тюрьмах, в рамках общей амнистии. Именно эти силы превратили «революцию, изначально направленную против Асада, в исламистскую», – говорит в интервью немецкому еженедельнику «Zeit» председатель министерства иностранных дел самоуправляемого региона Рожава на северо-востоке Сирии Ольхам Эхмед: «Если сегодня правительства попытаются передать сирийскому режиму подозреваемых в исламизме, то, скорее всего, повторится тот же сценарий». Вместо того чтобы опираться на собственные конституционные процедуры, Асаду фактически возвращают его боеприпасы: это похоже на бандитскую версию круговой экономики: сирийский режим может снова и снова отправлять таких людей в Европу, чтобы вызвать хаос в этой стране, и в конце концов забирать их обратно за определённую плату. Continue reading
Критическая теория является противоположностью левых убеждений. Если вспомнить, что в последние сорок лет считалось «левым» и, тем самым, претендовало на бытие частью всеобъемлющего освободительного движения, то тот факт, что труды критических теоретиков считались обязательными к прочтению, по крайней мере, в некоторых фракциях этой левой, объясняется лишь избирательным восприятием мыслей Адорно и Хоркхаймера. В то время как марксизм-ленинизм возвеличил государство до статуса гаранта освобождения и науськивал его преимущественно на «космополитов», анархисты мутировали в друзей «малых объединений», выдвигавшихся на бой против «сверх-структуры», а философы альтернативной жизни выбрасывали всё новые идеологии воздержания на рынок, Критическая теория упорно придерживалась своей цели: свободное общество на самом высоком уровне цивилизации и роскоши. В то время как различные фракции левых, включая тех, кто учился у Адорно и Хоркхаймера, объявили классовую борьбу достойным поклонения и над-историческим тайным оружием освобождения, Адорно говорил о бесклассовом обществе, о «псевдоморфозе классового общества в бесклассовое» (1942), к обретению классовым обществом себя посредством ложного упразднения классов. В то время как большинство исследователей фашизма, причём именно левые, игнорировали антисемитизм, преуменьшали его значение до техники управления или просто суммировали его в общем расизме, Критическая теория обосновала материалистическую теорию антисемитизма, т.е. критику антисемитизма как критику общества. В то время как постмодернисты и постструктуралисты унизили критику до жеста, до самого нонконформистского оправдания соучастию, когда можно кокетничать даже с Хайдеггером, чей нездоровый образ мыслей чуть было не стоил Адорно и другим жизни, Критическая теория посвятила себя разоблачению немецкой идеологии и продолжающейся жизни фашизма в демократии. И в то время, когда студенты в конце 60-х в государствах-наследниках национал-социализма, ненадолго испугавшись своих родителей, посчитали, что это хорошая идея – «служить народу» и учиться у палестинских