Преследование рома и синти в Германии

[Искал вообще-то свой старинный перевод такого кошерного исследователя фашизма как Цеев Штерхель, ибо умер дяденька на днях. Текста о феерическом французском фашизме не нашёл, зато на заархивированном сайте yaroslavl.antifa.net нашёл вот это. С 2001-го, конечно, много воды утекло, много исследований сделано, но тема актуальна как никогда. – liberadio]

Yeti

 

«Он зовёт, темней настраивает скрипки, а затем вы поднимаетесь

как дым в воздух, тогда у вас есть могила в облаках и там не тесно».
Пауль Целан, «Фуга смерти»

[…] В Отличие от хорошо документированной истории антисемитизма и преследования евреев в Германии охватывающее историческое расследование судьбы рома и синти до сегодняшнего дня в целом не состоялось – многословные, ни к чему не обязывающие подчёркивания «немецкой ответственности» со стороны политиков только поддерживают это игнорирование. В последующем будет брошен взгляд на почти 600-летнюю «историю цыган» в Германии, историю почти непрерывного преследования и изоляции, нашедшую свой апогей в газовых камерах Аушвица, и непрерывно продолжающаяся в расистских делах о предоставлении убежища и выселениях.

Татары, евреи, еретики?
В 15-ом веке первые синти пришли в немецкие области. Тем самым они принадлежали к старейшим народностям, поселившимся на территории будущего немецкого государства, а их язык, романи (романес), является одним из древнейших человеческих языков. Чужаков называли по незнанию «татарами» или «язычниками», и делали множество предположений об их происхождении. Их считали евреями, которые прятались не6сколько десятилетий от преследований в лесах, в них видели потомков библейских героев или античных еретиков. Обозначение «цыган» (нем. Zigeuner) происходит в действительности, так, по крайней мере, считал Во де Фолетье, об имени одной греческой еретической секты, астриганов. Оно могло бы быть просто производным от слов «Zieh-Gauner» (бродячий мошенник – прим. перев.), которыми синти слишком часто обозначались по прибытию. Ясно то, что первые «цыгане» были охотно приняты в подорванной чумой и войной Германской Империи. Папа Мартин Пятый, кайзер Зигмунд и другие князья обеспечили им свободное право
на передвижение и свою собственную юстицию, т.к. способные ремесленники были желанны, а кузнецы синти считались мастерами в производстве инструментов, ружей и пушек. Аристократия покровительствовала им, предоставила им свободное право на охоту и налоговые преимущества. Города были обязаны принимать путешественников или платить им деньги, чтобы откупиться от их принятия и обеспечения. Привилегии синти вскоре возбудили недовольство населения. Началось время скрытой вражды и клеветы: это был «цыган», который выковал гвозди для креста Христа, и «цыгане» отказали деве Марии в помощи во время её бегства из Египта. «Воображаемая вина цыган должна с тех пор стать причиной страданий, которые им причинило общество». Continue reading

Режим коронавируса в революционной рабочей перспективе в семи тезисах

[«Британская левая организация, занятая решением вопросов, связанных со слабозащищенными слоями населения с низкооплачиваемой работой», как представила редакция Нигилиста авторский коллектив. Тот неловкий момент, когда ты незаметно сам стал левым интеллектуалом-журналистом, что боишься зафаршмачиться, называя вещи своими именами. Либо — никогда и не имел представления о материалистической критике классового общества. Это вроде «Соціального руха», не нашедшего в себе сил, назваться «социалистическим». Вот из той же оперы. Ну, да и хер-то с ним. Представил себе благотворительную организацию социальных работников и педагогов, «занятую решением вопросов, связанных со слабозащищенными слоями населения с низкооплачиваемой работой», под вывеской Angry workers of the world. Посмеялся. Посмейтесь и вы – liberadio]

Angry workers of the world

1. «Научная дискуссия»

Важно разобраться, является ли вирус на самом деле новым, насколько он на самом деле опасен и т.д., чтобы оценить ситуацию и судить о реакции государства. В то же время «знание того, что такое коронавирус» не является предпосылкой для обсуждения актуальных тенденций. Мы должны признать, что, когда речь заходит об информационной монополии, текущий кризис обнажает неравное соотношение сил: государство и «класс научных экспертов» оторваны от повседневной жизни простых работников, и при нехватке тестов на вирус и возникновении непредвиденных ситуаций для пожилых людей, низкооплачиваемых и самозанятых работников и работниц это может иметь фатальные последствия.

Дискуссия о материальном характере эпидемии нужна, чтобы от поверхностной критики типа «государство не предпринимает необходимых мер» и «система здравоохранения недофинансируется» дойти до понимания того, что капиталистический способ производства (концентрация населения в городах и бедность, индустриализованное сельское хозяйство и животноводство и т.п.) служит благоприятной средой для вируса.

2. Реакция государства Continue reading

Критика Просвещения. Восемь тезисов

Норберт Тренкле

1. Со времени «Диалектики Просвещения» мы знаем об иррациональной стороне просвещенческого разума. Источник этого двуличия Хоркхаймер и Адорно определяют в неудачном освобождении от природы. Современный рациональный рассудок, рождение которого они полагают в Древней Греции, возник для того, чтобы справиться со страхом перед силами природы, и в отграничивании от мифа, который тоже являл собой первую форму взаимодействия всё с тем же страхом. Если миф ещё носит черты приспособления к природе и её силам (мимикрия), то просвещение чётко от них отграничивается. Возникновение самоидентичного, рационального индивида основывается на отрицании собственной природности, а именно это отрицание и служит источником насилия и иррационального, т.е. являет собой тёмную сторону просвещения, которая может проявить себя в любой момент. По сути, опасность заключается в насильственном возвращении вытесненного. Поэтому Просвещение и основанное на нём общество остаются нестабильными. Лишь когда индивиды и общество осознают вытесненное и примирятся с внешней и внутренней природой, Просвещение будет завершённым.

2. Качественно новым в «Диалектике Просвещения» является взгляд на «иное разума» и исходящую от него опасность. От вульгарного просвещенческого мышления тоже не утаилось, что разум постоянно находится под угрозой возможного высвобождения иррационального, но это интересует это мышление лишь с чисто легитимационной точки зрения. И с этой точки зрения кажется, что под тонкой пеленой культуры всё время скрывается «человеческая природа», постоянно показывающая своё страшное лицо, и с которой, посему, нужно постоянно бороться и подавлять её. С самокритикой просвещения это очевидно не имеет ничего общего. Напротив: создание непримиримого Противоречия между природой и культурой является ни чем иным, как аффирмацией собственной позиции. Власть (и личное самообладание) является необходимой в целях укрощения непокорных сил природы и предотвращения их высвобождения. Это без проблем сочетается с расистскими и западно-культералистскими позициями, с точки зрения которых все прочие, не-западные культуры кажутся особенно близкими природе или особенно чувственными, которые необходимо — если нужно, при помощи насилия – «цивилизовать». Continue reading

Враги понарошку

Исламисты и новые правые следуют идеям одних и тех же мыслителей

Марк Тёрнер

 

спиздил на klarmann.blogsport.de/

Новые правые утверждают, что защищают западные ценности от политического ислама. Оба движения ссылаются на одних и тех же мыслителей. «Политический ислам — это шариат. Это — собрание законов, определяющих и обосновывающих государственные структуры, права женщин, демократическое общество, а это совершенно несовместимо с нашей системой ценностей». Каждый раз, когда Александр Гауланд (партия «Альтернатива для Германии») высказывает такие вещи, он ссылается на одного широко известного деятеля — предводителя иранской революции Хомейни. Разве тот сам не определил курс своим высказыванием: «Ислам либо политичен, либо его нет»?

В своей речи старейшина АдГ рисует мрачную картину расширяющейся религии. Страны, заранее подчинившейся и отказавшейся от себя. Её важнейшие представители всё ещё шокированы Освенцимом и не решаются защищать свои кровные интересы. Этим и пользуются мусульмане, пытаясь захватить страну. Исламисты вроде Эрдогана даже перестали скрывать, что намерены захватить Европу при помощи демократических институций. Когда речь заходит о предполагаемых причинах нарастающей популярности ислама, Гауланд следует тезисам своего любимого писателя Эрнста Юнгера, с которым он и сам частенько лично общался. Юнгер, по словам Гауланда, верно описывает закат, порождающий общество, в котором больше нет «живой духовности».

Свидетели Запада

Будь то мыслители вроде немецкого писателя и фронтовика Юнгера, философ Мартин Хайдеггер или юрист Карл Шмитт — консервативные авторы 1920-1930 годов снова пользуются большой популярностью у новых правых. И не только в Германии. Накануне последних французских выборов на конференции, посвящённой образованию, педагоги, близкие правонациональной кандидатке Марин Ле Пен, предупреждали об «исламизации» в школах и университетах. В качестве средства для выживания Франции они предлагали концепцию элитизма, создания новой меритократии, ориентированной на идеи Алексиса Карреля, умершего в 1944 году французского медика, популяризатора науки и сторонника коллаборационистского режима Виши. Continue reading

Насилие и общество

[В преддверии предстоящих пьянок с мордобоем и драматичными разборками мы представляем относительно старый (1997), но довольно интересный текст австрийского коммуниста Шандла. Судя по тексту, поводом была некая вспышка политического насилия и последовавшая за ним реакция общественности. Что конкретно это было, быстро выяснить нам не удалось и мы забили на это дело. Напоминает дикие дискуссии по поводу насилия во время саммита G20 этим летом в Гамбурге. Капитализм и государственные аппараты угнетения калечат неисчислимые человеческие жизни, калечат планету, но общественность больше интересует, как можно было вообще додуматься жечь автомобили и тырить смартфоны и бухло из магазинов. И вообще всё вот это вот, это всё ВАШЕ НАСИЛИЕ, мы-то демократы, значит у нас-то его нет вовсе, ща позвоню в полицию, шоб она вас всех сначала расстреляла, а потом на урановые рудники отправила… Некоторым людям можно помочь только порцией целебного насилия. Этого мнения предерживается и liberadio.]

 

Неоднозначные размышления по поводу распространённого недопонимания

Франц Шандл

I.

Насилие служит «решением» для конфликтов в их чистейшей, начальной и конечной форме: для открытой конфронтации. Вся история человечества с точки зрения феноменологии является началом и завершением насилия. За всеми по-настоящему важными событиями оно скрывается в виде движущей силы. Насилие, таким образом, хотя и не является мотором истории, но вполне служит самым заметным моментом реализации общественного развития.

«Всякое государство основано на насилии» (Троцкий). Актуальная (Австрийская) республика, например, является выражением австрийской революции 1918-го года, а также входа союзных войск в 1945-м году. Оба события — события полные насилия. Насилия, таким образом, признание которого предшествовало данному государственному образованию. Вне сомнений: насилия прогрессивного, если сравнивать его с тем, что оно разрушило и окончило – собственно, реакционное насилие Третьего Рейха и Габсбургской монархии. Т.е. кто признаёт это государство или хотя бы видит в нём исторический прогресс, признаёт тем самым и то насилие, которое это государство породило. Короче: одобрение республики и демократии является одобрением определённых насильственных актов.

Любая государственная власть довольно грубо сменила свою предшественницу. Как говорил Карл Реннер, которого нельзя заподозрить в чём-либо дурном: «Сегодняшнее государство является переходным явлением общественного развития». Это касается и актуальной государственности. Насилие, таким образом, всегда предшествует существованию государства и является одним из условий его существования. Даже если оно не особо бросается в глаза и не выходит из берегов, оно всегда тут. То, что разрешение данного состояния должно произойти в какой-то иной форме, едва ли реалистично. Пока мы живём в предыстории человечества, верно высказывание: «Насилие есть повивальная бабка всякого старого общества, беременного новым» (Карл Маркс). Continue reading

Р. Курц: Деньги и антисемитизм

Структурное безумие товаропроизводящего модерна

1. Фетишизм денег

Деньги являются вездесущим духом современности, признанным машинным маслом общества, всеохватывающей формой воспроизводства: «Money makes the world go round». Деньги также являются универсальной формой богатства, т.к. при помощи денег можно купить (предположительно) всё; они дают платёжеспособным кажущийся безграничным доступ ко всем возможностям мира и являются поэтому универсальным предметом вожделения. По всем перечисленным выше причинам идеологи современной экономической науки нахваливают деньги, как самое умное и благое изобретение в истории человечества.

Но деньги являются одновременно и образом универсального страха, и, как оборотная сторона богатства, — формулой чудовищной нищеты, произрастающей не из природных причин, но искусственно воспроизводимой обществом. Деньги кажутся жутковатой силой, т.к. являются «абстрактной вещью», равнодушной к любому материальному содержанию, к людям и природе, к чувствам и личным привязанностям. Деньги могут представлять всё и ничего, они охватывают все вещи мира и в то же время абсолютно пусты — своеобразная экономическая нирвана.

В этой общественной абстрактности денег затаился невероятный разрушительный потенциал, освобождающийся, как только она обращается против материально осязаемого мира: «Утверждать абстракции в реальности — значит разрушать реальность» (Гегель). Социальные и вещественные отношения меряются в деньгах парадоксальным образом: в своих взаимных общественных отношениях люди представляют не сами себя, а размер абстрактной общественной псевдоматерии (золото, монеты, денежные банкноты, движение электронных денег).

Маркс называл это абсурдное обстоятельство «фетишизмом» товарного производства. Собственно, деньги возникают лишь с разделением общественных функций, при котором деятельность в целях воспроизводства жизни в «процессе обмена веществ с природой» (Маркс) не организуется с самого начала рационально и коллективно, а происходит в виде раздельного частного производства для анонимных рынков. Производство, таким образом, становится общественным лишь затем, в актах обмена, чьим слепым посредником и служат деньги («универсальный товар»).

При этом деньги представляют абстрактное общее качественно совершенно различных продуктов, их так называемую стоимость. Она, в свою очередь, представляет собой ни что иное, как количество затраченной человеческой энергии. В общественной перспективе приходится абстрагироваться от тех конкретных условий, в которых происходит эта затрата, т.к. она может соотноситься лишь с количеством произведённых товаров. Будучи с самого начала нацеленной на эту абстрактную общность стоимости и формы её проявления, деятельность, называемая «работой» (затрата человеческой энергии) обретает главенство, а также включает в себя и «универсальное равнодушие» производителей к содержанию своей деятельности. Главное, что они «зарабатывают деньги». Continue reading

Женские добродетели: кризис феминизма и постмодернистский менеджмент

Роберт Курц

Согласно библейскому мифу о сотворении мира, женщина была создана из изъятого у мужчины ребра. Этот патриархальный образ неоднозначен: с одной стороны, женщина кажется всего лишь производной от мужчины, но с другой — это также означает, что мужчина и сам был «повреждён» при отщеплении женского и страдает от утраты. Проблема лежит, разумеется, не в области анатомии. «Небольшое отличие», которое дети достаточно рано обнаруживают в своих телах, ещё не объясняет, каким образом культурные и социальные роли распределяются между полами. Мужская власть (патриархат) не объясняется биологическими признаками, но является центральным моментом общественной формы и, таким образом, результатом исторических процессов. Поэтому патриархат и не наблюдается в одинаковой степени во всех культурах.

В истории всегда были общества, практиковавшие равные отношения между полами. А сравнения между культурами показывают, что те социальные или психические «качества», которые обычно считаются «типично мужскими» или «типично женскими» в различные эпохи, в различных общественных структурах и способах производства могут проявляться совершенно по-разному. Абстрактный универсализм современных товаропроизводящих систем постоянно создавал видимость относительной половой нейтральности. Товар есть товар, а деньги — это деньги, где тут место половым различиям? Поэтому продолжающееся существование патриархальных структур в семье и обществе при поверхностном рассмотрении может показаться просто пережитком архаичного прошлого.

В этом смысле феминизм требовал ещё со времён Французской революции того «равноправия», которого обещала универсальная форма современной денежной экономики. С этой точки зрения ограничение лозунга «Свобода, Равенство и Братство» только на мужчин кажется чистейшей воды произволом субъективного, сохранившегося архаичного мужского коллектива, и должно быть расширено лозунгом «Сестринство». До сих пор феминизм в политике не вышел за пределы требования женского участия в современной товаропроизводящей системе. «Абстрактный человек», индивидуальный общественный атом должен быть как мужчиной, так и женщиной. Continue reading

Об «антинемцах»

[Оказывается у нас всё ещё есть внимательные читатели и читательницы, посылающие в наш адрес проклятия и обвинения в не пойми чём. Это приятно. Им и всем прочим — этот забавный текст, которому лет, наверное десять, не меньше. Этакий отказ от позитивной коллективной идентичности, который — к ней же, по сути, и возвращается. Забавней был, наверное, только знаменитый «Антинемецкий катехизис». Но, конечно, всё равно не такой забавный как вот этот ППЦ. – liberadio]

Манфред Дальман

«Антинемцы» – это, в первую очередь, этикетка, наклеиваемая на людей, которые всё ещё действуют окружающим на нервы постоянно задаваемым вопросом: как они относятся к категорическому императиву, призывающему к свержению всех условий, в которых человек является угнетённым, эксплуатируемым существом. Люди, которых так именуют, соглашаются с этим обозначением настолько, насколько им верно выражается, что они не подчиняются царящей исторической забывчивости и настаивают на том опыте, что пусть и не воплотимые на фундаменте рыночной экономики, но, по крайней мере, всё ещё сохраняемые в вирулентной форме обещания общества без принуждения безвозвратно утрачиваются, когда капитал организуется в своей «немецкой» форме. Думать и действовать «по-антинемецки», следовательно, означает защищать политические формы опосредования и репрезентации в обществе и государстве, которые основываются на разделении свободных и равных владельцев товаров с одной стороны и ориентированных на всеобщее благо граждан государства с другой против тех, кто стремится к упразднению этого разделения в авторитарном «народном государстве», субъекты которого не зависят ни от чего, кроме государственных подачек. Тот, кто не прилагает к себе этикетку «антинемца» в этом смысле, тот, по меньшей мере, недооценивает опасность, разумеется, не ограничивающуюся только лишь Германией и её гражданами, а распространённой по всему миру «Немецкой идеологии». Её историческая основа заключается в том, что на её счету не только «обычные» капиталистические эксплуатация и властные отношения, не только имманентные для капитала войны и вписанный в самую его основу антисемитизм. Oна делает возможным существование идеологии, историческим и эмпирически неопровержимым элементом которой является тот факт, что немецкая версия взаимоотношений государства и общества почти что тотально осуществила уничтожение человечества в двух мировых войнах в целом и геноцидальный антисемитизм в частности. В существовании государства Израиль проявляется практическое и эмпирическое возражение против исторической тяги к уничтожению, присущей Немецкой идеологии. Отношение к этому государству служит важным критерием тому, где именно проходит граница между немцами и «антинемцами».

Несмотря на то, что антинемецкая критика идеологии обоснована исторически, она отказывается от типичного левого стремления обратиться к истории, чтобы обнаружить там подходящее для себя политическое течение. «Антинемец» позволяет себе подчинить примату разума и исторические процессы. И в этом смысле он отбрасывает этикетку «антинемца»: он знает об иррациональности партийной и кружковой, предотвращающей свободное мышление программатике и теории. Поэтому он решительно осуждает всякую попытку создать какую бы то ни было позитивную идентичность на названии «антинемцы» – неважно, исходит она изнутри или снаружи. То, что актуально считается «антинемцами», состоит всего лишь из группы отдельных людей, которые, и об этом нельзя, да и не стоит умалчивать, разделяют определённый набор идей. Continue reading

Р. Рокер: «Реформация и новое государство»

Глава VI из книги «Национализм и культура»

 

Реформация и социальные народные движения Средневековья. Церковный раскол и княжеские интересы. Отношение Лютера к государству. Протестантство как помощник княжеского абсолютизма. Религия и государственные интересы. Дословность и внутреннее порабощение. Крестьянское восстание. Уиклиф и реформация в Англии. Движение гусситов, каликситов и таборитов. Война как источник деспотизма. Хельчицкий, противник церкви и государства. Протестантство в Швеции. Экспроприация церкви. Кальвинизм. Учение о предначертании. Террористический режим в Женеве. Протестантство и наука.  

 

 

 

 

В реформационном движении стран Севера, отличающемся уже своим религиозным содержанием от Ренессанса латинских народов с его явным языческим окрасом, необходимо чётко различать две тенденции: народную революцию крестьян и низших слоёв городского населения и так называемый протестантизм, который как в Богемии, так и в Англии, как в Германии, так и в скандинавских странах стремился лишь к отделению церкви от государства и, прежде всего, к концентрации всей власти в руках государственных учреждений. Память о народной революции, утопленной в крови зарождавшимся протестантизмом и его княжескими и церковными представителями, была позже оклеветана и унижена победителями, как оно обычно и происходит; и поскольку в общепринятой историографии издавна успех и крах какого-либо дела служили важнейшими критериями, то не могло и быть иначе, чем в позднее в реформации не видели ничего, кроме движения самого протестантизма.

Революционные устремления масс были направлены не только против римского папизма, но и в куда большей мере – против общественного неравенства и привилегий богачей и власть имущих. Протагонисты народного движения воспринимали эти различия как насмешку над чистым учением Христа, основанном на равенстве всех людей. Даже когда церковь достигла наивысшего пика своего могущества, заветы народной церкви с её общинным образом жизни и духом братства ещё не совсем угасли в народе. Они продолжали существовать у гностиков и манихейцев первых столетий и в еретических сектах Средневековья, достигавших поразительного количества. Да и происхождение монастырей восходит к этим тенденциям. Из этого духа родился хилиазм, вера в грядущее тысячелетнее царство мира, свободы и общественного владения собственностью, нашедшая своё отражения в учениях Иоахима Флорского и Амальриха Бенского.

Эти традиции были живы у богомилов в Болгарии, Боснии и Сербии, а также у катарцев в латинских странах. Они разжигали мужество веры в вальденсах и еретических сектах Лангедока и наполняли гумилиатов и апостольских братьев Северной Италии внутренним светом. Мы обнаруживаем их у бегинь и бегардов во Фландрии, у анабаптистов Голландии и Швейцарии, у лоллардов в Англии. Они жили в революционных движениях Богемии и в заговорах немецких крестьян, объединившихся под символами крестьянского башмака и «Бедного Конрада» с целью преодолеть феодальный гнёт. И это был дух тех же традиций, который снизошёл на «цвиккауских пророков» и придал столь мощный импульс  революционным действиям Томаса Мюнцера.

Против некоторых из этих движений церковь при помощи мирских властителей организовывала целые крестовые походы, как, например, против богомилов и альбигойцев, из-за чего целые страны наполнялись на столетия пожарами и убийствами, погибали многие тысячи людей. Но эти жестокие преследования привели лишь к тому, что эти движения обосновались в других странах. Тысячи беженцев шли из страны в страну и разносили свои учения. То, что большинство еретических сект Средневековья поддерживали отношения через границы, было безупречно подтверждено научными исследованиями. Такие отношения можно обнаружить между богомилами и некоторыми сектами в России и Северной Италии, между вальденсами и сектантами в Германии и Богемии, между анабаптистами Голландии, Англии, Германии и Швейцарии. Continue reading

Критика религии и ресентимент

О совершенно неразумном изгнании трансцендентности

Лео Эльзер

«Мысль, умерщвляющую желание, своего родителя, постигнет
месть глупости». (Т. В. Адорно, Minima Moralia)

Пока папа Римский пребывал с государственным визитом в Великобритании, эта неизбежно слащавая массовая постановка сопровождалась странным ворчанием в немецких газетах. Это, якобы, особенно непростой визит – заявляли все они в унисон, но в чём заключается эта особенная сложность, объяснять читателям и читательницам не стали. Выглядело это так, будто все ожидали громкого скандала, но в конце концов победу одержала фотография с едущим среди ликующих масс папамобилем, да и официальные источники подчеркнули, что визит Папы был полным успехом. Теракта не произошло, как и прочих ожидаемых со страхом и тайным предвкушением скандалов.

Enemy of the Children

Разумеется, почти пятнадцать тысяч противников Папы – куда больше, чем ожидали организаторы – были темой, о которой можно было рассказать в новостях и в Германии; пятнадцать тысяч, которые, как обычно при такой массовой организации, присоединились к центральной демонстрации против Папы по самым разнообразным причинам: спектр присутствующих простирался от типичных мелких буржуа, жаловавшихся на высокие бюджетные затраты на подобные официозные встречи, «презервативных» активистов и активисток (1) до организованных атеисток и атеистов и, разумеется, до желающих казаться радикальными левых. На сайте кампании «Protest the Pope» посетительниц и посетителей встречают фотографией с демонстрации, на котором тут же в глаза бросается самый большой транспарант с изображением скелета в горящей сутане, с перевёрнутым крестом на митре, епископским посохом в правой руке с огромной золочёной свастикой, в его левой руке три шнура, к которым привязаны дети. Папа в виде антихриста, нациста и растлитель малолетних – такому монстру его противники намеревались отказать в «почести» государственного визита. Когда читаешь FAQ н а указанном сайте, становится понятно, что центральным пунктом, вокруг которого группируется протест «антипаповцев», является «state visit». Помимо государственного фетиша противников Папы тут находит своё выражение надежда на такой же успех кампании, как и у британских антисионистов, которые из-за войны в Газе грозили Ципи Ливни арестом при въезде в Великобританию и заставили её изменить планы визита. Известные как предводители так называемых «новых атеистов» писатели Ричард Докинз и Кристофер Хитченс, собирались арестовать при помощи британской полиции и Папу Рацингера и засудить его за преступления против человечности. В отличие от Ливни Папу пригласила королева, т.е. это был государственный визит и визитёр находился, таким образом, в стране под защитой иммунитета. Альянс «Protest the Pope» объявил в своём заявлении Ватикан «искусственным государством», а британский адвокат Джефри Робертсон, собиравшийся по заданию Докинза и Хитченса предать Папу суду, поставил именно этот пункт в центр своей аргументации в своём «обвинительном заявлении» в газете The Guardian. (2) Но какой проступок совершил Папа, чтобы сажать его на ту скамью подсудимых, что и осуждённых в Нюрнберге нацистов и чилийского диктатора Пиночета? Покрывал ли он намеренно растление детей в католической церкви? Когда история по поводу растления детей достигла своего пика весной 2010-го года New York Times наконец-то нашла документ, который долго в отчаянии разыскивали все крупные газеты: документ, который, якобы, указывает на связь между Папой и скандалами вокруг малолетних (09.04.2010). В начале 1980-х Рацингер подписал письмо, которое отсрочило увольнение одного калифорнийского священника, обвинявшегося в растлении. Для принятия решения, может ли обвиняемый Стефан Кисл оставаться на посту священника, он просил больше времени и указывал на то, нужно считаться с «благополучием всемирной церкви». Это письмо служит для Докинза, Робетсена и прочих доказательством, что Райингер был замешан в «систематическое растление малолетних», что делает возможным обвинение в преступлениях против человечности. Очевидное стремление выше обозначенных сконструировать обвинение против Папы и католической церкви заставляет «антипаповцев» предстать в абсурдном свете, что становится тем более явным, если принять во внимание то, что Докинз в своём бестселлере «Божественное безумие» не может удержаться от того, чтобы пред лицом истерии не задаться вопросом: «а не демонизировалась ли католическая церковь в связи с этой темой, в особенности в Ирландии и США, несправедливым образом». Эта кажущаяся «защита» церкви, конечно же, является чисто тактической: непосредственно после риторического вопроса Докинз утверждает, что «вызванный растлением долгосрочный психический вред признан менее существенным, чем вред вызываемый католическим воспитанием». Если нежелание ставить поведение отдельных католических священников в центр критики тут ещё служило тому, чтобы заклеймить католическое воспитание как ещё более опасное, на демонстрации против Папы Докинз воспользовался разгоревшейся истерией вокруг скандалов с растлением, дабы воззвать к альянсу: «He [т.е. Папа] is an enemy of children, whose bodies he has allowed to be raped and whose minds he has encouraged to be infected with guilt». Continue reading