Нарратив деколонизации опасен и ошибочен

[В принципе, в основном — по делу, но либеральненько так. Укажу только на два пункта: антисемитизм — не расизм, а кое-что другое; к перспективе создания отдельного палестинского государства отношусь куда более скептически, чем автор-демократ. Хотелось бы сначала узнать на какой политико-экономической основе оно будет строить свою суверенность, кроме вымарщивания деняк из ООН и постоянной гражданской войны между исламскими мафиозными структурами. Оно же будет современным, не халифатом каким-нибудь, да ведь? «Левиафаном», а не «Бегемотом», правда же? Друг-анархист один интересуется, не для себя спрашиваю. Или будет уже сразу квирным анархо-коммунизмом по фану, как считают псевдолевые wokies в университетских кампусах? Нет ответов. liberadio]

 

Саймон Себаг-Монтефиорe, 27.10.23

Мир в израильско-палестинском конфликте был труднодостижим ещё до варварской атаки ХАМАСа 7-го октября и военного ответа Израиля. Теперь же он кажется почти невозможным, но его суть ясна как никогда: В конечном счёте, речь идёт о переговорах по созданию безопасного Израиля рядом с безопасным палестинским государством.

Какими бы ни были огромные сложности и проблемы, связанные с созданием такого будущего, для порядочных людей должна быть очевидна одна истина: убийство 1400 человек и похищение более 200, включая десятки мирных жителей, было глубоко ошибочным. Атака ХАМАС напоминала средневековый монгольский набег с целью резни и добычи человеческих трофеев – за исключением того, что она была записана в режиме реального времени и опубликована в социальных сетях. Однако с 7-го октября западные учёные, студенты, художники и активисты отрицают, оправдывают или даже празднуют убийства, совершенные террористической сектой, провозгласившей программу антиеврейского геноцида. Что-то из этого происходит открыто, что-то — под маской гуманизма и справедливости, а кое-что — под шифром, наиболее известным из которых является «from the river to the sea» – леденящая душу фраза, неявно одобряющая убийство или депортацию 9-и миллионов израильтян. Кажется странным, что приходится говорить: Убийство мирных жителей, стариков, даже младенцев – это всегда неправильно. Но сегодня сказать это необходимо.

Как образованные люди могут оправдывать такое бессердечие и принимать такую бесчеловечность? Здесь играет роль множество вещей, но большая часть оправдания убийств мирных жителей основана на модной идеологии «деколонизации», которая, если принять её за чистую монету, исключает переговоры о создании двух государств — единственное реальное решение этого векового конфликта — и является столь же опасной, сколь и ложной.

Я всегда удивлялся левым интеллектуалам, которые поддерживали Сталина, и тем аристократическим симпатизантам и борцам за мир, которые оправдывали Гитлера. Сегодняшние апологеты ХАМАСа и отрицатели зверств с их механическими обличениями «поселенческого колониализма» принадлежат к той же традиции, только ещё хуже: у них есть множество доказательств убийства стариков, подростков и детей, но в отличие от тех глупцов 1930-х годов, которые постепенно приходили к истине, они ни на йоту не изменили своих взглядов. Отсутствие порядочности и уважения к человеческой жизни просто поражает: почти сразу же после атаки ХАМАСа объявился легион людей, которые преуменьшают значение этой бойни или отрицают, что зверства вообще имели место, как будто ХАМАС просто провёл обычную военную операцию против солдат. Отрицатели 7-го октября, как и отрицатели Холокоста, существуют в особенно тёмном месте.

Нарратив деколонизации обесчеловечил израильтян до такой степени, что рационально мыслящие люди оправдывают, отрицают или поддерживают варварство. Он утверждает, что Израиль – это «империалистическо-колониальная» сила, что израильтяне – «поселенцы-колониалисты» и что палестинцы имеют право уничтожить своих угнетателей. (7-го октября все мы узнали, что это значит). В нём израильтяне рассматриваются как «белые» или «примыкающие к белым», а палестинцы — как «цветные».

Эта идеология, влиятельная в академических кругах, но давно нуждающаяся в серьёзном вызове, представляет собой токсичную, исторически бессмысленную смесь марксистской теории, советской пропаганды и традиционного антисемитизма Средних веков и 19-го века. Но его нынешним двигателем является новый анализ идентичности, который рассматривает историю через концепцию расы, основанную на американском опыте. Аргумент заключается в том, что «угнетённым» практически невозможно быть расистами, так же как и «угнетателю» невозможно быть объектом расизма. Евреи не могут страдать от расизма, поскольку считаются «белыми» и «привилегированными»; хотя они не могут быть жертвами, они эксплуатируют других, менее привилегированных людей — на Западе через грехи «эксплуататорского капитализма», а на Ближнем Востоке — через «колониализм». Continue reading

Мудрость ХАМАС. Они понимают свою войну, а многие на Западе — ещё нет

Матти Фридман

“деколонизаторы” палятся

В дни после того, как 7-го октября террористы ХАМАС вторглись в Израиль, начав нынешнюю войну в Газе, многие считали, что ХАМАС ошибся. Слово «просчёт» постоянно звучало в новостях и в заявлениях израильских лидеров. Люди здесь, в Израиле, были подстёгиваемы к действию этой бойней. Западные правительства отреагировали на это шоком и отвращением. Гражданское население Газы видело надвигающуюся катастрофу. Теперь ХАМАС был к этому готов! О чем они думали?

Но сейчас, спустя почти три месяца, когда несколько моих знакомых погибли в бою, а один все ещё находится в заложниках в Газе, мне легче понять, о чем думали лидеры ХАМАС. Более того, все чаще стоит задуматься о том, что они не ошиблись.

Во многих отношениях ХАМАС понимал мир лучше, чем мы, израильтяне. Люди, пришедшие через границу, и те, кто их послал, возможно, понимали нынешнее состояние Запада лучше, чем многие западные люди. Более того, они понимали войну, которую ведут, когда как многие из нас не понимали – и не понимают до сих пор.

Некоторые аспекты успеха ХАМАС легко заметить — например, поведение западной прессы. Имея дело с репортёрами в ходе многочисленных вспышек насилия с момента прихода к власти в Газе в 2007-м году, ХАМАС понял, что большинство из них можно кооптировать или принудить, и что освещение событий в Газе будет надёжно сфокусировано на жертвах среди гражданского населения, прикрывая причину войны, представляя военные операции Израиля как зверства и тем самым оказывая давление на Израиль, чтобы он прекратил военные действия.

Это могло показаться маловероятным в первые несколько дней после 7-го октября, когда шок от варварства ХАМАС был ещё свеж. Но это произошло, как мы видим из недавнего потока материалов, содержащих вариации на тему того, что эта война – одна из худших в истории и что ответственность лежит на Израиле.

ХАМАС также знал, что, столкнувшись с душераздирающими кадрами гибели мирных жителей, некоторые западные лидеры в конце концов оступятся и обвинят израильтян, помогая ХАМАС жить, чтобы атаковать при следующей возможности. Прошло около пяти недель, прежде чем это случилось с французом Эммануэлем Макроном («Этих детей, этих женщин, этих стариков бомбят и убивают. Так что для этого нет никаких причин и никакой легитимности») и канадцем Джастином Трюдо («Мир является свидетелем убийства женщин, детей, младенцев. Это должно прекратиться»).

И ХАМАС знал, что международные организации, финансирующие Газу, такие как ООН, в основном закрывающие глаза на масштабное военное строительство ХАМАС за их счёт (а в некоторых случаях даже на их объектах), направят свою ярость только на Израиль и сделают все возможное, чтобы притупить последствия действий ХАМАС.

Все это свидетельствует не о просчётах ХАМАС, а о восхитительном понимании реальности.

Чтобы разобраться в понимании происходящего ХАМАСом и в нашем собственном непонимании, нужно спросить, что такое война ХАМАСа. Именно этот вопрос поможет нам начать разгадывать одну из основных загадок 7-го октября: почему историческое массовое убийство евреев, ещё до начала ответных действий Израиля, вызвало мощную волну враждебности не к нападавшим, а к евреям. Continue reading

Чёрное знамя анархизма

Пол Гудмэн

(The New York Times Magazine, July 14, 1968)

 

Волна студенческого протеста в развитых странах преодолевает национальные границы, расовые различия, идеологические различия фашизма, корпоративного либерализма и коммунизма. Разумеется, чиновники капиталистических стран говорят, что агитаторы — коммунисты, а коммунисты — что они буржуазные ревизионисты. По моему мнению, в основе лежит совершенно иная политическая философия – и это анархизм.

Актуальные проблемы носят локальный характер и часто кажутся тривиальными. Беспорядки, как правило, возникают спонтанно, хотя иногда среди зарождающихся волнений появляется группа, желающая устроить драку. Запрет спектакля, увольнение преподавателя, цензура студенческого издания, непрактичность университетских курсов или неадекватность материальной базы, излишняя строгость администрации, ограничения экономической мобильности или технократическое мандаринство, высокомерное отношение к бедным, призыв студентов на несправедливую войну – все это в любой точке мира может привести к большому взрыву, закончившемуся полицией и разбитыми головами. Спонтанность, конкретность тем, тактика прямого действия – все это характерно для анархизма.

Исторически анархизм был революционной политикой квалифицированных ремесленников и фермеров, которым не нужен был начальник, рабочих опасных профессий, например, шахтёров и лесорубов, которые научились доверять друг другу, а также аристократов, которые экономически могли позволить себе быть идеалистами. Он возникает, когда система общества недостаточно нравственна, свободна и братски настроена. Студенты, скорее всего, являются анархистами, но в условиях повсеместного распространения школьного образования они составляют новый вид массы и не понимают своей позиции.

Политический анархизм редко упоминается и никогда не объясняется в прессе и на телевидении. И на Западе, и на Востоке журналисты говорят об анархии, имея в виду хаотическое восстание и бесцельное неповиновение властям; либо объединяют коммунистов и анархистов, буржуазных ревизионистов, инфантильных левых и анархистов. Освещая события во Франции, они вынуждены были различать коммунистов и анархистов, поскольку коммунистические профсоюзы быстро отреклись от студентов-анархистов, но ни одно предложение анархистов не было упомянуто, за исключением хвастливого заявления Даниэля Кон-Бендита: «Я насмехаюсь над всеми национальными флагами!»

(Возможность анархистской революции – децентралистской, антиполицейской, антипартийной, антибюрократической, организованной на основе добровольных объединений и ставящей во главу угла стихийность низов – всегда была анафемой для марксистских коммунистов и безжалостно подавлялась. Маркс исключил анархистские профсоюзы из Международной ассоциации рабочих; Ленин и Троцкий расправились с анархистами на Украине и в Кронштадте; Сталин уничтожил их во время гражданской войны в Испании; Кастро посадил их в тюрьму на Кубе, а Гомулка – в Польше. Анархизм также не обязательно является социалистическим в смысле поддержки общей собственности. Это зависит от обстоятельств. Корпоративный капитализм, государственный капитализм и государственный коммунизм неприемлемы, потому что они загоняют людей в ловушку, эксплуатируют их и давят на них. Анархистам подходит чистый коммунизм, подразумевающий добровольный труд и свободное присвоение. Но и экономика Адама Смита в её чистом виде также является анархистской, и в своё время её так и называли; анархистское звучание имеет и аграрное представление Джефферсона о том, что человек должен достаточно контролировать своё воспроизводство, чтобы не испытывать непреодолимого давления. В основе всей анархистской мысли лежит стремление к крестьянской независимости, самоуправлению ремесленных гильдий и демократии средневековых вольных городов. Естественно, возникает вопрос, как всего этого можно достичь в современных технических и городских условиях. На мой взгляд, мы можем пойти гораздо дальше, чем думаем, если будем стремиться к порядочности и свободе, а не к иллюзорному величию и пригородному изобилию).

В этой стране, где у нас нет непрерывной анархистской традиции, молодёжь вообще почти не понимает своей тенденции. Я видел анархистский чёрный флаг только на одной демонстрации, когда 165 студентов сожгли свои призывные карточки а парке Шип Мидоу в Нью-Йорке в апреле 1967 г. – естественно, пресса обратила внимание только на претенциозно выставленные вьетконговские флаги, не имевшие никакого отношения к сжигавшим военные билеты. (А ещё на национальном съезде «Студентов за демократическое общество» в Ист-Лансинге в июне [1968 г.] наряду с красным флагом был поднят и чёрный). Недавно в Колумбийском университете красный флаг развевался с крыши. Американская молодёжь необычайно невежественна в вопросах политической истории. Разрыв поколений, их отчуждение от традиций настолько глубоки, что они не могут вспомнить правильное название того, чем они, собственно, занимаются. Continue reading

Эрих Мюзам: Кризис большевизма (1928)

«Мы пользуемся этой возможностью, чтобы отдать дань уважения знаменитым лидерам Германской коммунистической партии, прежде всего Марксу и Энгельсу, а также гражданину Ф. Беккеру, нашему бывшему другу и нынешнему непримиримому противнику, которые были истинными создателями Интернационала, в той мере, в какой отдельным людям дано создавать что-либо. Мы чтим их тем более, что вскоре нам придётся с ними бороться. Наше уважение к ним чисто и глубоко, но оно не доходит до идолопоклонства и никогда не приведёт нас к роли рабов по отношению к ним. И хотя мы отдадим полную справедливость тем огромным заслугам, которые они оказали и продолжают оказывать Интернационалу, мы будем до смерти бороться с их ложными авторитарными теориями, их диктаторскими притязаниями и теми подземными интригами, тщетными махинациями, жалкими личностями, нечистыми оскорблениями и позорной клеветой, которые характеризуют политическую борьбу почти всех немцев и которые, к сожалению, втянули их в Интернационал».

Михаил Бакунин написал эти фразы в 1871 году, когда уже не было сомнений в намерении Маркса, Энгельса и Беккера расколоть Интернационал, исключив из него бакунистов. Франц Меринг, из чьей биографии Маркса я привожу эту цитату, комментирует: «Это, конечно, было достаточно грубо, но Бакунин никогда не позволял себе увлекаться отрицанием бессмертных заслуг, которые Маркс приобрёл как основатель и лидер Интернационала».

В своей важной работе «Анархизм от Прудона до Кропоткина» (в издательстве «Der Syndikalist», Берлин, 1927 г.) Макс Неттлау привёл документальные свидетельства того, что Маркс «и пальцем не пошевелил, чтобы внести свой вклад в основание Интернационала». Знал ли Бакунин об этой негативной роли своего оппонента в революционном рабочем движении, вряд ли можно предположить. Но даже если бы он сам знал, насколько энергичнее и плодотворнее его собственная деятельность и деятельность его друзей способствовала созданию первой Международной рабочей ассоциации, чем деятельность коммунистов-государственников, то он испытывал достаточно товарищеской справедливости к авторам «Коммунистического манифеста» и особенно к Карлу Марксу, чьим анализом капиталистической экономической системы он с благодарностью восхищался, и, независимо от этого, достаточно потребности в чистоте, чтобы не пользоваться отвратительными методами клеветы, используемые против него марксистами, даже в свою защиту. Меринг признает это, когда говорит: «Бакунин ни на минуту не отрицал глубокого антагонизма, который отделял его от Маркса и его “государственного коммунизма”, и он не относился к своему противнику мягко. Но он, по крайней мере, не изображал его никчёмным субъектом, у которого на уме только его собственные предосудительные цели».

Несомненно: с точки зрения подлинных большевиков, преемников Маркса и Энгельса, Маркс, преследовавший своего противника самыми гнусными личными оскорблениями и клеветой, действовал «по-ленински», тогда как Бакунин, презиравший эти средства, действовал «не по-ленински». По крайней мере, Ленин – которого можно использовать таким образом за и против всего – может быть прекрасно использован как теоретик унижения инакомыслящих, с обычной процедурой среди партийных коммунистов – трубить цитаты из своих умерших или ещё живых авторитетов как истины вечной евангельской ценности. В самом деле, Ленин, представ перед партийным трибуналом в 1907-м году, сделал следующее признание: «Что недопустимо между членами единой партии, то допустимо и обязательно между членами партии разделённой. Нельзя писать о товарищах по партии языком, возбуждающим в рабочих массах ненависть, отвращение, презрение и т. п. к тем, кто думает иначе. Но можно и нужно писать так, если это отдельная организация». «С точки зрения психики совершенно ясно, что разрыв всякой организационной связи между товарищами сам по себе является крайней степенью взаимного ожесточения и ненависти, переходящей во вражду». (Цитируется по библиографии Ernst Drahn «Marx, Engels, Lasalle», R. L. Prager, Berlin 1924).

И наконец, высказывание марксиста Меринга, которое именно в работе, с преданным почтением посвящённой памяти Карла Маркса, показывает его в резком контрасте со своими авторитетами в суждениях о формах, в которых Маркс и Энгельс вели борьбу с Бакуниным: «Но они только затушёвывали свою правоту, когда утверждали, что Интернационал погиб из-за махинаций одного демагога… Действительно, нужно согласиться с сегодняшними анархистами, когда они говорят, что нет ничего более немарксистского, чем идея о том, что необычайно злобный человек, “опаснейший интриган”, мог разрушить такую пролетарскую организацию, как Интернационал, а не с теми верующими душами, которые содрогаются при любом сомнении, что Маркс и Энгельс всегда расставляли точки над i. Сами эти два человека, конечно, если бы они могли говорить сегодня, не испытывали бы ничего, кроме едкого презрения к утверждению, что беспощадная критика, которая всегда была их самым острым оружием, должна отступить перед ними самими». ( Цит. по «Karl Marx, Geschichte seines Lebens», Leipzig, 1918).

Эти два человека больше не могут говорить, и поэтому благосклонное предположение Меринга остаётся неопровержимым, хотя оно кажется более чем сомнительным для немарксистских знатоков их поведения, если кто-то действительно осмелился критиковать их, и для наблюдателей за поведением их законных преемников. Однако вопрос, вокруг которого различные марксисты читают друг другу лекции на языке, «который вызывает ненависть, отвращение, презрение и т.д. у рабочих масс», – это вопрос о том, являются ли они «теми же самыми» марксистами. Вопрос о том, какое марксистское течение сам Маркс уполномочил бы называть всех других марксистов негодяями, контрреволюционерами, бандитами, доносчиками, предателями и слугами буржуазии, очень трудно разрешить, поскольку как практик он был, вероятно, первым сталинистом, а как теоретик – несомненно, каутскианцем. Continue reading

План Путина исполняется

[К чему клонит автор мне не совсем понятно, но, как говорится, “на дискуссионной основе”. Думаю, для автора ясно вполне, что т.н. “коллективный Запад” из всех сил сигнализирует Китaю, что способен справиться с таким конфликтом “не вынимая рук из карманов”, но их либо прийдётся вынуть, либо придётся откупиться (хотя бы отчасти) Украиной – и то ненадолго. А ГУЛАГ не должен расширяться, он должен схлопнуться и исчезнуть. – liberadio ]

Томаш Конич

Среднесрочно Украина проиграет войну России — вопрос только в том, насколько высокой будет цена.

Насколько плоха ситуация на Украине? В конце ноября Белый дом был вынужден опровергнуть сообщения о том, что Соединённые Штаты и Германия хотят убедить Киев вступить в мирные переговоры с Россией. Переговоры были бы равносильны «монологу о капитуляции», и нет никаких признаков «существенной» готовности к переговорам со стороны Кремля, объяснил представитель Государственного департамента США. Западные СМИ ранее сообщали, что европейские и американские дипломаты посетили Киев, чтобы изучить условия для мирных переговоров. В начале ноября NBC сообщило, что были составлены «грубые наброски» того, «от чего Украине придётся отказаться, чтобы достичь такой сделки».

На самом деле оптимальное время для начала переговоров с путинским режимом уже давно упущено. В ноябре 2022-го года, после взятия южноукраинского города Херсон и унизительного вывода российских войск из региона к западу от Днепра, сложились хотя бы потенциально оптимальные условия для «сделки» с деморализованными оккупантами. Тем временем, после этой последней крупной победы Украины, военная ситуация кардинально изменилась в пользу России. С конца 2022-го года Украина не добилась никаких значительных успехов на поле боя, в то время как Россия смогла одержать первую символическую победу, взяв восточноукраинский город Бахмут в марте 2023-го года. Летняя украинская наступательная операция этого года равносильна катастрофе, в ходе которой была израсходована значительная часть скудных военных ресурсов Украины, в то время как Россия смогла увеличить своё материальное превосходство.

Окопы, бункеры, дроны

Российский подход, нацеленный на износ людей и материальных средств и успешно зарекомендовавший себя при взятии Бахмута, теперь стремительно развивается в небольшом городке Авдеевка, пригороде пророссийской метрополии Донецка, который с 2014-го года превращён украинскими войсками в настоящую крепость – и скоро падёт. Город Купянск на северо-востоке Харьковской области также находится под угрозой. Это бездумная война на истощение, в которой Кремль использует все свои ресурсы, чтобы обескровить Украину. Каждый раз, когда российские или украинские войска пытаются продвинуться вперёд, используя сосредоточение войск и танков, их расстреливают точные артиллерийские удары с беспилотников. Западные ликующие сообщения о высоких российских потерях в ходе наступательных операций в основном игнорируют тот факт, что Украина несёт такие же высокие потери – и что Киев может позволить себе это гораздо меньше, чем Кремль.

Стратегическая ситуация напоминает Первую мировую войну, когда неспособность всех участников конфликта прорваться на фронт привела к многомесячным «материальным сражениям». Несмотря на чудовищное шестизначное число жертв, которые уже принесла российская агрессивная война, боевые действия на Украине, возможно, и не такие тяжёлые, как в Вердене и на Сомме, но для тех, кто пострадал, кто сгорает в бункерах и окопах в зоне боевых действий, это настоящий ад. Отступать некуда, так как вездесущий флот беспилотников специализируется на атаке окопавшихся на своих позициях призывников. «Капли ненависти» – так прозвали эту тактику уничтожения российские военные блогеры.

В этой крупнейшей европейской бойне со времён окончания Второй мировой войны решающее значение имеет количество, а не качество. Идея использовать передовые западные технологии вооружений, чтобы вытеснить российскую армию из восточной Украины, была отменена после фиаско летнего наступления украинских войск. У России больше артиллерии, больше беспилотников, больше танков, больше самолётов и больше живой силы. В начале декабря Путин объявил о дальнейшем увеличении численности российских вооружённых сил на несколько сотен тысяч солдат. Кремль также смог заключить несколько оружейных сделок с Северной Кореей и Ираном, что обеспечило массовые поставки беспилотников и артиллерийских снарядов. По данным разведки, Северная Корея поставила Кремлю миллион артиллерийских снарядов, в то время как Запад пока смог поставить лишь треть от обещанного миллиона. Оружейная промышленность России наращивает обороты и сейчас работает на полную мощность, ощущается нехватка рабочей силы, а российский экспорт энергоносителей и сырья финансирует эту военную экономику. Continue reading

Подражатели Путина

[Кстати, тут новый многополярный мир подвезли — при ближайшем рассмотрении он оказался новой многополярной войной. – liberadio]

Томаш Конич

В фарватере российской агрессии против Украины грозят дальнейшие захватнические конфликты на периферии и полупериферии кризисной мировой системы.

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган не прилагает особых усилий, чтобы скрыть свои имперские амбиции на Южном Кавказе. После завоевания и этнической чистки старого армянского района расселения в Нагорном Карабахе его союзником Азербайджаном, правительства Анкары и Баку нацелились на так называемый Сангесурский коридор на юге Армении. Советский Союз отдал этот регион, граничащий с Ираном и перекрывающий сухопутный мост между Турцией и Азербайджаном, Армении в 1920-м году; эта историческая несправедливость должна быть исправлена. Создание коридора на юге Армении является «стратегическим вопросом», заявил турецкий президент на встрече со своим азербайджанским коллегой Ильхамом Алиевым в эксклаве Нахичевань в конце сентября.

Таким образом, в течение нескольких недель Турция и Азербайджан совершили почти оруэлловский разворот: полное изгнание армян из Нагорного Карабаха, описанное турецкими государственными СМИ как «антитеррористическая операция», ранее было узаконено обоими правительствами в соответствии с международным правом после единственного решения тогдашнего советского народного комиссара по делам национальностей Иосифа Сталина о присоединении этого старого армянского района к Азербайджанской Советской Республике в 1921-м году.

Если в случае с Нагорным Карабахом советская демаркация границ стала идеологической основой для этнической чистки этого региона как само собой разумеющегося (падкий до нефти Запад охотно разделял этот аргумент поставщика нефти Алиева), то в случае с Сангешурским коридором, который должен стать предметом переговоров с Арменией, Эрдоган и Алиев утверждают прямо противоположное – советская «несправедливость» должна быть пересмотрена.

Неслучайно эти разговоры напоминают заявления президента России Владимира Путина в начале вторжения в Украину о том, что Ленин и большевики совершили большую несправедливость, поскольку Советский Союз в первую очередь образовал Украину из исторических территорий России. Изгнание армян из Нагорного Карабаха можно охарактеризовать как подражательный конфликт российской агрессии, в котором Азербайджан и Турция пытаются достичь своих региональных целей с помощью военной силы и этнических чисток, следуя в фарватере украинской войны.

Расчёт прост: украинская война на истощение растрачивает военные ресурсы на Востоке и Западе, что снижает риск военного ответа крупных держав на военные авантюры в регионе, считающемся их задним двором, например на Южном Кавказе, – тем более что зависимость Европы от азербайджанских энергоносителей сама по себе минимизирует риск санкций. Террористическая война ХАМАС против Израиля и угроза конфликта между США и Ираном ещё больше усилили эту опасность военного перенапряжения со стороны западных государств. Continue reading

Царствие грядёт

[В момент своего появления «Империя» произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Погрустневшие после развала и реинтеграции Восточного блока левые воспрянули духом — кто-то снова лестно разъяснил им кто и зачем они в этом мире. И новый класс управленцев, считающих себя левыми, а свои классовые притязания — антагонизмом Империи капитала, с восторгом бросился с головой в активизм и политиканство. Двадцать лет спустя от учения Негри и Хардта не осталось ничего, кроме академического пиздабольства псевдолевых из среднего класса. Упоминаемый в этой критической рецензии 2002-го года тезис Роберта Курца, мол, когда люди не смотрят, вещи занимаются между собой коммунизмом, долгое время был инсайдерской шуткой в школе критики идеологии, в простанародье – у «антинемцев» (мемчиков тогда ещё не было). Затем Бобби умер и его хохмы постепенно забылись, в каком-то смысле он как и Негри до конца жизни оставался кондовым ленинистом. Но в чём ему никогда нельзя было отказать — это в том, что он никогда в отличие от Негри не был антисионистом и всегда активно хуесосил антисемитов, маскирующихся под благочестивых «левых критиков Израиля», по причине чего однажды и разосрался с группой «Кризис». Но это уже совсем другая история. – liberadio]

Труд Негри и Хардта «Empire» обслуживает потребность левых в толковании мира, но мало что объясняет.

Андреас Бенль

Своей книгой «Империя» Антонио Негри и Майкл Хардт, очевидно, написали стандартный труд для движения против глобализации. Книга удовлетворяет левые потребности. В конце концов, вряд ли есть ещё столь массивные труды, претендующие на глобальную критику капитализма. Кроме того, описание Хардтом и Негри «нового мирового порядка» кажется более оригинальным, чем то, что обычно предлагается в этой области.

«Империя» воздерживается от открытого антиамериканизма и, таким образом, может восприниматься и за пределами регрессивного антиимпериализма традиционных левых. К сожалению, это уже не мелочь, учитывая обратную реакцию левых, которые доходят до некогда «антинемецкого» спектра и спонтанно интерпретируют антиамериканский и антисемитский террор исламистов как реакцию на преступления внешней политики США и вообще на страдания, которые ежедневно порождает капиталистический миропорядок. Таким образом, вопрос заключается в том, является ли энтузиазм, с которым Негри и Хардт относятся к протестам против «глобализации», просто недоразумением, или же сходство лежит на более глубоком уровне.

В «Империи» Хардт и Негри 150 лет спустя вновь обращаются к пафосу «Коммунистического манифеста». Смена парадигмы от классического империализма национальных государств к транснациональной империи, произошедшая после Второй мировой войны, заново ставит вопрос о коммунистическом снятии капитализма.

Для Хардта и Негри история национальных государств, колониализма, фашизма – всех отдельных явлений буржуазной современности – лишь преходящие этапы на пути к буквально безграничному капиталистическому обобществлению: «В отличие от империализма, Империя не создаёт территориального центра власти, не основывается на априорно фиксированных границах и барьерах. Она децентрализована и детерриториализована, это аппарат власти, который постепенно поглощает глобальное пространство во всей его полноте, включая его в свой открытый и расширяющийся горизонт. (…) Различные национальные цвета империалистической карты сливаются и перетекают в глобальную радугу Империи».

Антагонизм империи, «Множество», представляется столь же линейным. Это «вновь созданный и расширенный постмодерновый пролетариат». Количественно Множество включает в себя «почти всё человечество, которое либо интегрировано в сети капиталистической эксплуатации, либо подвержено им». В качественном отношении Множество – это всеобщий интеллект: Марксова перспектива социального знания как непосредственной производительной силы становится реальной благодаря компьютеризации производства.

Техническое развитие требует автономии и сотрудничества вместо централизации и дисциплины. По мнению Хардта и Негри, это значительно расширяет потенциал коммунистического обобществления. В конце концов, капиталистическое развитие всё больше позволяет множеству людей организовывать производство без капиталистического командования.

Хардт и Негри формулируют свою философию истории, которая не хочет быть философией истории, в явной оппозиции к любой диалектике, которая отвергается как «телеологическая». На её место приходят два методологических подхода. Первый – «критический и деконструктивный», направленный на «ниспровержение гегемониального языка и социальных структур». Это позволит выявить «онтологическую основу, предлагаемую творческой и продуктивной практикой толпы».

Теперь она должна быть основана «конструктивно, этически и политически». Таким образом, Империя и Множество в конечном счёте сталкиваются друг с другом совершенно неопосредованно. Практики пролетарской толпы действительно представляют собой Империю, но только негативно, поскольку она постоянно ломает сопротивление Множества. Под поверхностью Империи баланс неумолимо смещается к концу в сторону освобождения Множества. Continue reading

Пол Гудмэн наваливает базы

Ради зелёной травы и чистых рек, детей с сияющими глазами и хорошим цветом какой угодно кожи, ради людей, на которых никто не наседает, так что они могут быть сами собой — за те немногие вещи вроде этих, я, думается, вполне готов отказаться от всех прочих политических, экономических и технологических достижений. Консерваторы сегодня, кажется, хотят вернуться обратно к условиям, царившим во время администрации МакКинли. Но когда люди подвергаются всеохватывающему общественному контролю, а самая биосфера в опасности, нам нужен более неолитический консерватизм. Так, мне нравятся такие максимы как «Истинная цель начального школьного образования — это оттягивание социализации» и «Инновации во имя упрощения, в противном случае — столь умеренно, насколько возможно».

Либералы хотят прогресса, что означает наращивание уровня роста при помощи политических средств. Но если основные условия устраивают, общество, вероятно, будет развиваться в любом случае, т.к. люди обладают энергией, желаниями, любопытством и изобретательностью. Мы видим, что все средства государства не в состоянии обучить ребёнка, обустроить район и вернуть достоинство угнетённым. Иногда оно может создать возможности для людей, чтобы позаботиться о самих себе; но по большей части ему нужно прекратить мешать, вредить и разбазаривать средства. Политическая власть может происходить и из дула ружья, но как говорил Джон Л. Льюис, «Нельзя копать уголь штыками».

Пол Гудмэн, «Записки неолитического консерватора», 1969

Агитпроп в академическом обличье

Марсель Маттис о том, как антиимпериализм возвращается в форме «постколониализма». [Ещё один аспект постмодернистского разжижения головного мозга. – liberadio]

За шоком от жестокости массовых антисемитских убийств последовал шок от того, как к ним относятся во всем мире. Большинство антиизраильских толп на улицах крупных европейских и североамериканских городов, похоже, давно эмансипировались от политической реальности и больше не восприимчивы к живому опыту. Об этом можно судить по тому, что, как ни парадоксально, коллективные убийства ХАМАСа не заставили сторонников палестинского дела дистанцироваться от джихадистов; напротив, кажется, что уличные сборища легитимизируют, если не празднуют, борьбу ХАМАСа против Израиля.

Пресловутая отсылка на то, что не всякая критика Израиля является антисемитской, лишь затушёвывает тот факт, что в глобальной перспективе антисемитизм сегодня проявляется прежде всего в форме критики Израиля. Отделение наземного наступления ЦАХАЛа от события 7-го октября, спровоцировавшего войну, угроза геноцида («смерть, смерть Израилю») и нерефлексивное проецирование всего зла на еврейское государство («геноцид», «убийца детей») характерны для преувеличенной враждебности к Израилю. В фантасмагории о том, что Израиль проводит геноцид палестинцев, получает распространение геноцидальная фантазия о насилии, направленном против евреев. Представление Израиля как плацдарма колониально-расистского империализма, контролируемого «Западом», -занятие тех, кто не хочет говорить о том, что в эскалации виноват ХАМАС. Это происходит потому, что большинство врагов еврейского государства заинтересованы не в критике израильской политики, а в объявлении Израиля нелегитимным как государства, гарантирующего еврейский суверенитет. Их цель – ликвидировать государство Израиль.

Подведение итогов Жаном Амери в 1976 году потому и тревожно актуально, что в нём он признает изменчивость проявлений вечно одинаковых обид: «Антисемит хочет (…) видеть в еврее радикальное зло: ростовщик на службе у князя – такой же объект ненависти, как и израильский генерал. Для антисемита еврей – это, как бы он ни выражался, отброс: Если его заставляют быть торговцем, он становится кровопийцей. Если он интеллектуал, то он дьявольский разрушитель существующего мирового порядка. Если он фермер, то он колонизатор, если солдат, то жестокий угнетатель. Если он проявляет готовность ассимилироваться (…), то для антисемита он — забывший о чести интервент; если он требует (…) своей „национальной идентичности”, то его называют расистом».

Исламисты не скрывают, что уничтожение еврейского государства, на месте которого будет создан халифат, – это только начало и что за ним должны последовать другие западные демократии. Путина же нельзя считать даже тайным союзником исламистской мафии. И последнее, но не менее важное: на фоне агрессивной войны России против Украины антизападное течение добивается создания нового глобального политического порядка. Что объединяет семантику постколониальной теории и российской доктрины, так это их навязчивая враждебность к «Западу» и всему, что с ним связано. Вполне логично, что путинизм имеет поразительно схожее мировоззрение с теми, кто борется против всего «западного» во имя так называемого Глобального юга. Обе точки зрения объединяет почти идентичная интерпретация Второй мировой войны и её перенос на историко-политическое понимание современности. Continue reading

Изоляция вместо империи

Томаш Конич

Если раньше имперские державы стремились к созданию обширных империй, то сегодня они отгораживаются от обнищавшей периферии. Современный кризисный империализм не имеет материальной базы для реализации масштабных гегемониальных проектов, в результате чего всё больше конфликтов решаются с помощью военной силы.

Back to the roots? В последнее время капитализм, похоже, возвращается к своим кровавым истокам из эпохи раннего модерна, когда зарождающиеся национальные государства совершали империалистические рейды в Америку, Азию и Африку. В результате возникла капиталистическая мировая система с её делением на центр, полупериферию и периферию, которая сегодня начинает разрушаться в результате экономического, социального и экологического мирового капиталистического кризиса. За тлеющими или уже разгоревшимися конфликтами практически невозможно уследить: Украина, Израиль и Ближний Восток в целом, Тайвань, Сахель, Иран, Кавказ, Косово. Крупная империалистическая война, подобная Первой мировой войне как первоначальной катастрофе 20-го века, представляется вероятной.

Однако внешняя видимость обманчива. Внутренняя логика, определяющая эту геополитическую, а зачастую и военную динамику противостояния, – это логика системного кризиса капитализма в его социально-экологическом измерении. Это кризисный империализм, понимаемый как стремление государства к доминированию в эпоху сужения процесса накопления капитала.

В отсутствие нового режима накопления капитал как «продолжающееся противоречие», избавляющееся от своей субстанции – образующего стоимость труда – в результате опосредованной конкуренцией рационализации порождает растянувшийся на десятилетия периодический кризисный процесс: деиндустриализацию, гигантские горы долгов и экономически избыточное человечество в несостоявшихся государствах периферии. В экологическом аспекте таяние наёмного труда в товарном производстве усиливает ресурсный голод глобальной эксплуатационной машины, что подпитывает климатический и сырьевой кризис.

Обострение противоречий – социальные волнения, экономические потрясения, нехватка ресурсов, экстремальные погодные явления и т.д. – толкает находящиеся под угрозой распада государственные аппараты, ещё обладающие необходимыми силовыми средствами, на имперские и, в конечном счёте, военные авантюры. Готовность идти на геополитический и военный риск растёт именно потому, что возможности действий правящих классов и режимов становятся все более ограниченными. Continue reading