[Фуксхубер предпринимает ещё одну попытку заглянуть под изнанку так называемого цивилизованного мира. – liberadio]
Торстен Фуксхубер
Понятие рэкетирской банды (racket) в Критической теории у Макса Хоркхаймера: тот, кто пользуется этим понятием только как инструментом для анализа криминальных организаций, упускает из виду критическую направленность теории банд. С её помощью Макс Хоркхаймер намеревался объяснить переход от либеральной фазы капитализма к авторитарным, пост-буржуазным условиям. При оных банды занимают место государственного суверена.
Банды — это всегда другие, социально и географически далёкие от тебя самого. Преступники и кланы, главы банд и гангстеры. В Мексике, Сомали, России или где-нибудь ещё в мире. При современном изучении Критической теории власти банд может запросто возникнуть ощущение, что речь идёт о феномене где бы ни находящейся, как бы ни определяющейся «периферии». В противоречие этому философ Макс Хоркхаймер, являющийся автором общественно-критического проекта теории банд, не оставляет сомнений в том, что его теория была нацелена на некое развитие глобального масштаба: «Мы по праву смеёмся над идеологом, который (…) говорит о ‘gang‘ и размышляет о контроле доходов со стиральных салонов ради ‘protection’ на квартале», – писал он в июне 1941-го года своему другу Теодору В. Адорно. Власть банд давно уже подразумевает «‘защиту‘ стран, контроль над Европой или промышленностью и государством (…). Размах изменяет и качество».
Каким бы привлекательным и обещающим критическое понимание ни казалось применение понятия банды к так называемому глобальному Югу, переплетение политики и преступления, коррупции и форм грабительской экономки — у Хоркхаймера первоначально были иные намерения. Он выступал против критикуемой им и его сотрудниками как «формально-социологической», описательной теории формирования банд, которую он наблюдал в социологических и криминологических дискуссиях во время своего пребывания в США. В отличие от них он рассматривал трансформационные процессы своего времени с точки зрения критики общества.
Чтобы концептуализировать это тенденции, Хоркхаймер вместе с другими сотрудниками переименованного в США в «Institute for Social Research» франкфуртского Института социальных исследований собирался развить всеохватывающую теорию рэкетирских банд. Ею должен был быть описан процесс, привёдший к возникновению национал-социализма. Одновременно с этим Хоркхаймер собирался проанализировать, насколько наблюдаемые в Германии тенденции проявляются в иных формах в других странах; например, в фашистской Италии, в называемом Хоркхаймером «интегральном этатизме или государственном социализме» Советского Союза, а также в США, которые тогда в значительной мере подвергались влиянию массивных государственных интервенций политики «New Deal».
Общественный структурный принцип
Из плана Хоркхаймера, в конечном итоге, ничего не вышло. Лишь немногие сотрудники сделали свой вклад в намеченную им теорию. Он сам написал несколько оставшихся неопубликованными фрагментов, в которых он объясняет, в чём он видит суть критики банд. Он старался держаться подальше от дискуссий в США, поскольку он считал рэкетирскую банду агентурой агрессивного утверждения частных интересов за счёт как бессильных индивидов, так и общества. Но понятие рэкета он считал не столько обозначением конкретных, экономически ориентированных банд или политических объединений в или против общества, сколько структурным принципом самих общественных условий. По его убеждению, этот принцип складывался из нарастающей концентрации и централизации способа производства, т.е. был связан с процессом, который Карл Маркс называл нарастающим органическим строением капитала.
Эта тенденция, по мнению Хоркхаймера, обладает глубоко идущими общественными и политическими последствиями: «Эпизод свободной промышленной экономики с децентрализацией на множество предпринимателей, каждый из которых был не настолько большим, чтобы отказаться от объединений с другими, облачил самосохранение в рамки совершенно чуждой ей гуманности», писал он в своём эссе «Разум и самосохранение». Но вот теперь политическая форма власти «возвращается обратно к своей собственной сути».
При либерализме борьба за самосохранение была, в определённом смысле, умиротворена в очерченных правовым опосредованием условиях конкуренции. Посредством процессов концентрации и централизации капитала эта конкуренция хотя и не была упразднена, но структура конкурентов изменилась: они больше не выступают как бесчисленные индивиды, а объединяются в рэкетирские банды. А оным ввиду их благоприятного общественного положения больше не нужно согласовывать свои частные интересы с интересами других групп или всего общества. Поэтому, говорит Хоркхаймер, у них нет и заинтересованности в «работе функционирующей правовой системы и независимого администрирования» – рэкетирские банды, более того, «ведут борьбу против права» и «против всяческих опосредований», которые «обрели жизнь при либерализме».
Государство, суверенитет…
Но какое отношение это имеет к тем опосредованиям, с которыми, согласно Хоркхаймеру, борются банды? Речь идёт об общественных формах, которые нельзя понять вне контекста критики политической экономии. К таким формам относятся стоимость, рынок, деньги, договор и право. В буржуазном обществе все они понимаются как «нормальные» структурные условия. Они опосредуют эту общественную форму со всеми разделениями характерными для общества, воспроизводящего себя в форме стоимости или товара и противопоставляющего себе свою политическую форму в виде государства — с чем, например, связано разделение на частное лицо и гражданина государства. Государство и его учреждения тоже не правят непосредственно. Буржуазное общество нуждается в инстанциях опосредования, приводящих его само и его определённые формы к единству, которое затем представляется как государственный суверенитет.
Сущность буржуазного общества поэтому является рациональной и потенциально рефлексивной. И именно эта сущность подвергается нападкам и разрушается обществом рэкета. Как понятие непосредственно-политического единства рэкетирская банда является противоположностью опосредованному при помощи права диалектическому единству разделённых сфер общества и государства. Посему рэкетирское общество можно понимать и как пост-буржуазное общество. В нём теряется определённый модус рефлексивности, присущий буржуазному обществу и укоренённый, в первую очередь, в праве: рэкетирское общество функционирует только по принципу включения и исключения. Так, рэкетирское общество являет собой понятие политического, напоминающее различение на друзей и врагов у национал-социалистического юриста Карла Шмитта. Это включает также и вопрос, насколько тут вообще может идти речь о государстве, которое служит политической формой буржуазного общества.
…и распад государства
При национал-социализме эта формация представляется «аморфной политической формой», как метко назвал её политолог Герт Шефер к послесловии к анализу национал-социализма в «Бегемоте» Франца Ноймана. Под этим он понимает политическую форму, которую больше нельзя описать как государство в смысле урегулированной структуры с разпределёнными компетенциями и даже разделением властей. Поэтому Нойман и сам говорил о национал-социалистическом государстве как о «негосударстве».
Ещё в 1937-м году Нойман описал процесс, происходящий, когда рэкетирская структура начинает преобладать над суверенитетом и, в конечном итоге, разлагает его: «Государство становится институтом, в котором действует параллелограмм сил, он становится сообществом, органически возникающим из более низких сообществ. Насилие, исходящее от этого государства, более не является внешним, так что суверенитет отпадает — оно, скорее, является насилием самого организованного сообщества». Государство как «параллелограмм сил» распадается на конкурирующие банды. В этом же смысле Отто Кирххаймер в эссе «К вопросу суверенитета» пришёл к выводу, что теоретические усилия Карла Шмитта служили цели сформулировать такое понятие политического, которое соответствовало бы власти конкурирующих и воюющих друг с другом рэкетирских банд. Шмитт, говорит Кирххаймер, стремился к понятию политического, при котором вообще не был бы необходим «постоянный субъект суверенности», т.е. без государственного субъекта, «который был бы озабочен вопросом и был бы в состоянии привести интересы и пожелания различных групп и партий в равновесие. (Шмитт) пришёл … к тому, чтобы признать суверенитет за теми личностями или группами, которые окажутся в чрезвычайных ситуациях способными использовать политическую власть».
Рэкетирская банда служит понятием для этой пропагандируемой Шмиттом новой «субстанцией политического единства», являющимся, в конечном счёте, пост-государственным, пост-суверенным единством. Там же, где существуют только шаткие договорённости между бандами, там царит только постоянное чрезвычайное положение во внутренней политике, а во внешней — постоянное состояние войны. Условия, ввиду нестабильных общих интересов, также оказываются нестабильными. Борьба конкурирующих банд за то, кто на данный момент воплощает собой «субстанцию политического единства», никогда не прекращается. Несмотря на непрестанную борьбу банд, дабы всё же создать «умиротворённое в себе, организованное политическое единство», как называл его Шмитт, необходимо определить врага. Он сам не оставлял ни малейшего сомнения в том, что такое единство достижимо лишь при помощи установления вражды «крайней интенсивности», и что таким истинным и тотальным врагом является еврей. Тут критика антисемитизма занимает центральное место в критике власти банд.
Суверенитет и мировой рынок
Аль-Шабааб в Сомали.
Так, в своей последовательной форме критика рэкетирских сообществ развилась при национал-социализме. К его центральным экономическим предпосылкам относится крах мирового рынка, как это было описано Альфредом Зон-Ретелем в его исследовании «Экономика и классовая структура немецкого фашизма». Этим было обусловлена невероятная популярность национал-социалистических фантазий об экономической автаркии, направленных против мирового рынка и его форм опосредования.
Но взгляд на мировой рынок чрезвычайно важен не только в контексте национал-социализма. Основанные на насилии экономики, в конечном счёте, поддаются исследованию только в отношении соответствующих обществ к мировому рынку. Притязания местных главарей на власть и добычу, например, заключающиеся во взимании пошлин или тому подобной нестабильной территориальной власти, могут поддерживаться только, пока никакое политически организованное единство на территории не заявит и — самое главное — не утвердит свои притязания на монополию на насилие. Достичь этого тем сложнее, чем менее общество конкурентоспособно на мировом рынке, чтобы заместить локальные насильственные или грабительские экономики товарным производством в смысле политической экономии.
Только в связи с отношениями конкуренции на мировом рынке, на котором произведённые соответствующими национальными экономиками стоимости реализуются в процессе обмена, имеет смысл говорить о периферии, на которой существуют определённые государства. Только в этом контексте можно, в преувеличенном смысле, определить «какую форму суверенитета примет единство, примет ли вообще или распадётся на рэкетирские банды». (Герхард Шайт) Но Хоркхаймер, к сожалению, не остановился в своей теории на этом моменте подробнее. Более того, кажется, что он полностью абстрагируется от суверенитета и существования государств, когда он говорит о власти банд в глобальном масштабе. Ещё в 1935-м году он писал по этому поводу, что «правящая прослойка» состоит «не из бесчисленных субъектов, заключающих договоры, а из обширных, управляемых несколькими людьми властных групп, которые конкурируют друг с другом на мировом рынке», и это, как кажется, в совершенном отрыве от национальных рынков и их границ.
Границы экономизма
Но насколько мало можно в действительности «укротить» мировой рынок при помощи национальных законов, таможен и т.д., на столько же мало можно абстрагироваться от соответствующих национальных условий. На столько же мало можно вывести возникновение рэкетирских структур только из экономических тенденций, как это иногда подразумевает Хоркхаймер. Развитое им вместе с понятием банды понятие политического не следует понимать в смысле простой функции экономического. Это зависит, внутри определённых экономических рамок и пред лицом мирового рынка, не в последнюю очередь от конкретных условий общественного и политического порядка и его персонала, приведёт ли экономическая тенденция к упразднению этого порядка.
Так, на историческом примере Германии и США можно видеть, какая разница возникает от того, что общество во время кризиса полностью идентифицируется с тенденцией негативного самоупразднения капитала, как это случилось в Германии с фантазмом неопосредованного и безкризисного производства прибавочной стоимости, организуемого посредством уничтожения евреев, считавшихся агентами опосредования. Или когда существует политический суверен, который вмешивается в эту тенденцию, чтобы сохранить или восстановить фундамент для накопления капитала, что и сделали США, вступив в войну против нацистской Германии.
К власти банд теория рэкета Хоркхаймера имеет, таким образом, очень отдалённое отношение. В этом смысле можно, преувеличивая, сказать: кто говорит о неолиберализме и грабительской экономике, но при этом молчит о суверенитете и мировом рынке как о двух взаимосвязанных аспектах одного и того же явления — собственно, капитала, ничего не поймёт и в рэкетирских бандах.
Перевод с немецкого. Оригинал тут: https://www.iz3w.org/zeitschrift/ausgaben/389_rackets/fuchshuber