Оливер М. Пиха, 6.10.2022
С середины сентября Исламская республика Иран в очередной раз демонстрирует миру, в каком плачевном состоянии она находится. После смерти юной курдки Жины Махсы Амини от рук полиции нравов в Иране не утихают протесты. По оценке норвежской НПО Iran Human Rights, в их ходе до конца сентября были убиты 133 человека. Режим отвечает так же, как он всегда отвечал на протесты: он угрожает, стреляет и арестовывает, интернет большей частью блокируется — но некоторым «реформистам» разрешено делать критические замечания. В конце концов, заявление сделал и верховный Вождь Али Хаменей — он не слишком оригинально обвинил в происходящем Израиль и США. Из-за его молчания его уже посчитали, в который раз, мёртвым. Хаменей, всё-таки, уже 83 года.
Протестующие мужчины и, прежде всего, женщины в Иране, напротив, очень молоды. Протестом в этот раз верховодят женщины, которые размахивают в воздухе сорванными с голов платками как трофеями, сжигают их или даже передвигаются по улицам с непокрытой головой. Некоторые на публике обстригают свои длинные волосы. Это мощные символы, которые снова возвращают Исламскую республику Иран к её истокам.
Введение обязательного ношения платка было не просто пропагандистским шагом времён прихода к власти Хомейни и клерикалов в 1979-м году, сокрытие женского было и остаётся до сих пор центральным символом Исламской республики. Более того, постоянная и производящая впечатление невроза фиксация на женских головых уборах является фундаментальной для политического ислама. Волна протестов в Иране, таким образом, ставит существование режима по вопрос.
У Исламской республики нет на это ответа. Система целиком уже много лет назад вступила в процесс разложения, кажущийся неизбежным. Только в одной области Исламская республика была динамичной и отчасти даже успешной: в своём стремлении к власти на Ближнем Востоке. Стражи Революции несут этот империализм и давно уже служат ядром режима. Было бы логичным предположить, что до фундаментальной смены режима или даже до революции дело дойдёт сначала до военной хунты этих Стражей Революции.
Накопленные за десятилетия властные инструменты этого военно-экономического конгломерата огромны. И они будут применены с целью сохранения власти. Традиционная армия, как это показывают отдельные видео солдат, предупреждающих Стражей от неоправданного насилия против протестующих, занимает в отношении Стражей неоднозначную позицию. Это могло бы быть будущим пунктом слома системы.
Родившаяся в 1979-м году из революции против шаха Исламская республика была, в своём духе, проектом поколения, равно как и актуальный протест против неё, который при помощи символической мощи непокрытой женской головы постулирует совершенно иное понимание мира, чем то, которым обладали приверженцы Хомейни, мужчины и женщины. Идеологически и экономически Исламской республике давно уже нечего предложить большей части населения. Чувство, что все надежды на реформы напрасны, возникло ещё в конце девяностых годов во время президентства Мохаммеда Хатами. «Зелёная революция», волна протестов после выборов 2009-го года, была явным переломом. Тогда стало очевидным, что исламистский режим потерял связь с молодёжью страны.
С тех пор государство и миф 1979-го года только всё более больше разрушались. Обстановка внутри страны после 2009-го года так и не успокоилась; забастовки, демонстрации и скандалы недееспособной клептократия являются повседневными. Мрачным пиком этого процесса были протесты 2019-го года после повышения цен на бензин, когда режим отдал приказ стрелять. Предположительно тогда погибли около 1500 человек. Протесты против принудительного ношения хиджаба тоже имеют свою предысторию: за прошедшие годы периодически вспыхивали кампании в интернете, в которых женщины показывали, как они дают своим волосам развеваться на ветру. Или когда фотографировались пары, где мужчины носили хиджаб.
То, что режим в 2021-м на президентских выборах вычеркнул всех так называемых реформистов из кандидатских списков и поставил на пост президента Эбрахима Раиси, который не только чрезвычайно непопулярен, но и лично символизирует собой историю насилия системы, было только последовательным. Раиси считается одним из ответственных за массовую казнь политических заключённых в Иране в 1988-м. С его назначением власть не решилась на смену поколений, слишком велик был страх потери контроля. Система находится в стагнации и выказывает полное отсутствие идей. В логике этого окостенения было и то, что Раиси вскоре после своего заступления на пост в голову не пришло ничего лучше, чем снова приказать полиции нравов начать кампанию по демонстративному принуждению к ношению платков.
Решающий вопрос будущего Исламской республики — это вопрос о наследнике «Верховного вождя Исламской революции» Хаменей. Он является прямым преемником Рухоллы Хомейни, а политическая система приспособлена как раз под «предводителя революции» как под обладателя всех властных полномочий. Кандидат должен был бы пользоваться достаточной поддержкой во всех фракциях эстеблишмента, включая Стражей Революции — не будучи зависим от них.
Но протестующую молодёжь это не интересует. Проект «Исламская республика» ничего не может ей предложить. Вопрос заключается в том, может ли режим достичь такого состояния, которое позволило бы определённую либерализацию публичного пространства. Выступление Хаменей перед полицейскими рекрутами мог бы указывать на некий компромисс: женщины с небрежно надетыми хиджабами тоже могут быть последовательницами Исламской республики, – непривычно дружелюбно заявил Предводитель революции. Что в 2009-м, возможно, было бы привлекающим внимание жестом, в 2022-м оказывается просто недостаточным. И без символического хиджаба от этой «Исламской республики» останутся лишь неприкрытая коррупция и превышение полномочий разжиревших старых «революционеров».
Иран после 2011-го года, года «Арабской весны», сконцентрировался на успешном и последовательном строительстве своей ближневосточной империи. Но как бы велико ни было влияние Ирана на Ближнем Востоке, империя его остаётся весьма хрупкой. В принципе, он одержал тут пиррову победу, он не может удержать область своей гегемонии ни экономически, ни политически. И это не идеология хомейнизма, «власть учёных мужей» и политический ислам, послание «1979-го года», которые обуславливают притягательность Ирана в регионе — это его оружие.
Иранское вооружение гарантирует поддерживаемым шиитским партиям власть, будь то в Ливане, Йемене или Ираке. А поскольку США удалились из большей части Ближнего Востока, то Иран давно стоит перед насущной проблемой — быть гарантом порядка в регионе и не быть к этому способным. На это у Ирана нет потенциала. Он может только дальше дестабилизировать положение в Ираке, он может и дальше контролировать при помощи Хезболлы все остальные партии в Ливане или при помощи хутов вести вечную маломасштабную войну с заклятым врагом Саудовской Аравией в йеменитской пустыне, но долгосрочных перспектив это не открывает. Состояние постоянного разрушения является тут и средством, и целью одновременно.
Если сравнить реакции на протесты 2009-го и 2022-го годов, бросается в глаза, насколько тише стал лагерь «реформистов», которым в прошлом на Западе не могли нарадоваться. Годы скандальных поездок Клаудии Рот и других считающих себя прогрессивными политиков в хиджабах, оказывавших властителям Тегерана почтение, кажется, закончились. Ибо система Исламской республики элементарно нереформируема. И если на Западе в начале всевозможных воззваний к солидарности обязательно стоит равнодушное утверждение, что всё это, в целом, не имеет отношения к головному платку или к «исламу», то на это можно пожимая плечами ответить, что такая солидарность жителям и жительницам Ирана ни к чему. Они не являются экраном для ваших проекций, они борются за свою свободу.
https://jungle.world/artikel/2022/40/nicht-weniger-als-die-freiheit