В июне 2013-го года мы писали об убийстве солдата Ли Ригби джихадистами и позорной реакции европейского марксоложества на это и подобные ему события. «Не прошло и года» – это высказывание было бы горькой шуткой, да и не содержало бы даже части правды. Года как раз не проходило. Были теракты в Волгограде в декабре 2013-го, о которых российские левые не смогли сказать ничего вразумительного. Было похищение около двухсот нигерийских школьниц в апреле 2014-го джихадистами из Боко Харам. Ещё одним значимым событием были откровенно антисемитские выступления возмущённой арабской молодёжи по всей Европе в связи с обострившимся конфликтом между Израилем и «Хамас» летом 2014-го. Левая и либеральная «коренная» публика Европы предоставила этому даже не вторичному, проективному, а первичному, направленному на уничтожение конкретных евреев, антисемитизму слово: то, о чём приличные граждане стараются не говорить, высказали эти наши такие «другие» сограждане, они такие импульсивные, не всегда могут себя сдержать менталитет другой, к тому же называют вещи своими именами. «Виноват Израиль» – было главным тенором европейских СМИ, воодушевлённые массы борцов за человеческое право критиковать Израиль нападали на вполне конкретные синагоги и вполне конкретных европейских евреев. Кого из левых тронул этот антисемитский спектакль? Кому стало от этого жутко? А тем временем всё больше евреев из Великобритании, Франции, Голландии, Бельгии и ФРГ начали тем летом собирать пожитки и перебираться в Израиль. Под постоянным обстрелом, но и под постоянной защитой израильской армии им кажется, что жить спокойнее, чем под «присмотром» европейской полиции и демократов. Урок, преподанный им Европой и его рабочим движением в начале-середине 20-го века, они усвоили. Усвоили ли его левые? Простите, мы вынуждены поправиться – «левые»? К расизму постмодернистского антирасизма нам предстоит вернуться ещё не один раз…
Давайте, припомним ещё раз, что произошло в этот раз в Даммартане. 7 января двое вооружённых людей ворвались в помещения редакции «Шарли Эбдо», расстреляв присутствовавших на планёрке членов редакции, двух полицейских и случайных прохожих. Всего погибло 12 человек, 11 ранено. В то время как эти двое нападавших скрывались в здании типографии в промышленной зоне — тогда уже водитель сдал их полиции, это были братья Саид и Шериф Куаши — 9-го января их соратник Амеди Кулибали захватил магазин кошерных товаров, где удерживал до 15-ти заложников. Все трое утверждали в ходе операции, что принадлежат либо Аль-Каиде, либо «Исламскому государству» (что, мягко говоря, странно: эти организации конкурируют друг с другом), все трое (либо, вместе с водителем, четверо) — граждане Франции, относительно поздно вставшие на сторону радикального ислама. Кулибали, кстати, в своём обращении к общественности заявил, что неслучайно выбрал своей целью еврейский магазин: это была месть сионистам за палестинских братьев и сестёр.
И вот теперь «демократическая общественность» разрывается между необходимостью стилизовать себя как лучшее из возможных обществ, с «европейскими ценностями Просвещения», «терпимостью», «свободой слова и вероисповедания» и страхом сказать что-либо неприятное. Неприятное, между прочим, для всех, не только для мусульманского сообщества. Что джихадистская сцена в Европе поддерживается и приростает не только за счёт радикализовавшихся по каким-либо причинам молодых людей из иммигрантской диаспоры, а, немалой частью, за счёт «местных» конвертитов; что интеграционная способность буржуазного общества тает в кризисные времена на глазах, что слив систем социального обеспечения передал малообеспеченную молодёжь под опеку религиозных общин; что отчаянная радикализация ислама как попытка паникующего, невостребованного обществом субъекта спасти стабильность своей структуры посредством догматической «неверуемой веры» (чем меньше, собственно мистической веры, тем более догматично и бескомпромиссно должна она проявляться вовне) имеет свои аналоги во всех других мировых религиях, во всех уголках мира; что тот самый радикальный варварский ислам ИГ – оборотная сторона упадочной цивилизации, её капитуляция перед собственной опосредованностью, сложностью и бесперспективностью; что — говоря с Марксом — критика религии как предпосылка всякой другой критики далеко ещё не закончена, даже в той самой Европе, которая в эти дни заходится в символических акциях в честь «ценностей Просвещения» и «светскости».
Почему «демократическая общественность» не может даже задаться такими вопросами — это очевидно. Это означало бы уничижительную самокритику и такую критику своих идеологических (а, следовательно, и материальных) оснований, на которую буржуазное общество просто не пойдёт. И это известно давно. Почему большинство «левых» не в состоянии выйти за горизонт лживой идеологии мульти-культи и вывернутого наизнанку антирасизма? Почему они молчали прошлым летом, когда в той же Франции бесновались толпы антисемитов под сдержанные аплодисменты общественности, и переживают теперь — после очередного теракта с отчётливой антисемитской и антипросвещенческой подоплёкой — о «возможной волне антиисламизма»? Почему они считают, что можно критиковать и осуждать деяния преступников (давайте называть этих борцов за честь и достоинство ислама против чести и достоинства человека преступниками), не осуждая их идеологии?
Большинство откликов в левой прессе на эту тему выполнены в ключе: «нам навязывается дискурсивный выбор в пользу защиты каких-то европейских ценностей, давайте не будем». Давайте будем! Ценности Просвещения — разумное обустройство мира, способность каждого индивида взять свою судьбу и судьбу всего человечества в свои руки и пресловутое «pursuit of Happiness» — даже не европейские, они универсальны. Это о них писал Михаил Бакунин: «…не во гнев будь сказано всем полуфилософам, всем так называемым религиозным мыслителям — существование Бога логически связано с самоотречением человеческого разума и человеческой справедливости; оно является отрицанием человеческой свободы и необходимо приводит не только к теоретическому, но и к практическому рабству». За них боролись иранские и афганские женщины, за них боролись «Арабские восстания» пока «просвещённая» Европа не слила их исламским фундаменталистам и автократам. И это историческая трагедия, что эти ценности сегодня воспринимаются индивидами по всему миру как горькая насмешка и издевательство. Своеобразное доказательство универсальности Просвещения: за него необходимо бороться и в Европе. Так что, давайте будем — и не в последнюю очередь против ЭТОЙ Европы и ЭТОГО мира.
Посему, мы, например, были практически во всём согласны с Андреем Манчуком, пока он не начал прятать самостоятельную политическую динамику властной идеологии исламизма за кознями империалистического Запада. «Дикое варварство религиозных фанатиков – обратная сторона варварских бомбардировок и многолетней эксплуатации стран исламского мира, где «христианские» Европа и США на глазах всего мира взращивали чудовище фундаментализма, уничтожая его руками недостаточно лояльные им режимы. Недавние имперские войны в Ливии и Мали, в которых активно участвовали французские войска, резко усилили влияние исламистов на северо-западе Африки, а результатом организованных извне конфликтов на Ближнем Востоке стало создание ‘Исламского государства Ирака и Леванта‘». Придётся напомнить товарищу Манчуку, что такие экспортёры исламизма как Иран (исламская революция 1979-го года была, видимо, по его логике, устроена Западом против про-западного режима шейха Реза) и асадовская Сирия (где про-алевитский режим с начала 2000-х неофициально переправлял джихадистов в занятый США Ирак, чтобы подорвать начатую американцами смену режима и, не в последнюю очередь, избавиться от своих сирийских головорезов) не продержались бы так долго без поддержки со стороны «антифашистской державы» РФ. Может быть, товарищ сможет нам объяснить, почему выпестованные США в Холодной войне Талибан и Аль-Каида не бросились в 2001-м году в Афганистане старому союзнику в объятья?
Его соратник Артём Кирпичёнок демонстрирует нам в статье «От антисемитизма к исламофобии XXI века» чудеса постмодернистского антирасизма. Начинает он с того, что настойчиво пытается зарифмовать современный антисемитизм, это проективное стремление дать абстрактной стороне капитализма, непостежимым для повседневного сознания феноменам денег и стоимости, конкретный адрес и конкретное имя, с расизмом. В то время как расизм пытается умалить ценность конкурирующей рабочей силы, антисемит опасается зловредной сверх-расы, натравливающей на него со всех сторон попеременно то ультра-капитализм, то большевистские орды. По словам Сартра, антисемит вовсе не нуждается в тех «дикарях из Восточной Европы» в меховых шапках и сюртуках, о которых пишет Кирпичёнок. Антисемит сам изобретат своих евреев там, где ему надо. Это элементраное непонимание феномена антисемитизма имеет смысл в его дальнейших рассуждениях. «Политические, социальные и демографические изменения, последовавшие в Европе после Второй мировой войны, привели к тому, что «еврейский вопрос» на Старом континенте перестал быть актуальной проблемой как для европейцев, так и для самих евреев.» Действительно, после войны антисемитов больше не стало, остались одни только либералы, желающие высказать своё анти-либеральное мнение (Т. В. Адорно). Стало быть, тревога ложная, европейские евреи могли и не собирать чемоданы прошлым летом, не было ни скандируемых на европейских улицах лозунгов «Евреев — в газ», не было и в ФРГ массовой антисемитской мобилизации «маршей за мир». Дальше — больше (или меньше). То, что автор совершенно верно описывает как расизм и ксенофобию, которой подвергаются выходцы из бывших арабских колоний, должно служить «исламофобией», аналогом антисемитского восстания против абстрактного, вылившегося в отнюдь не абстрактные концентрационные лагеря для евреев. Роль исламской религии в расистских рессентиментах против иммигрантов довольно мала, это можно видеть по практически полному отсутствию критики религии у таких расистских движений как PEGIDA (Патриотические европейцы против исламизации окцидента), к ней они способны столь же мало, как и их антирасистские оппоненты. Напротив, их «ненависть» к исламу является лишь лютой завистью к более успешному конкуренту (что, к примеру, доходчиво показал Герхард Шайт), а принявшие ислам «белые европейцы» могут встретить и довольно положительные отзывы на свои духовные искания. Обвинение ислама в мизогинии в фильме «Покорность», созданном Тео ван Гогом не без помощи сомалийки и противницы ислама Айан Хирси Али, оказывается равнозначным «Вечному жиду». «’Израилизация’ европейского сознания», аплодисментытонкие намёки на «индустрию Холокоста» как оправдание европейского колониализма и антимусульманского расизма, «карнавал культур» вместо фантазируемой автором христианской моно-культуры — все те чудеса постмодернистского антирасизма, выданные на гора антипросвещенческими левыми лишь одно: когда повседневной глупости оказывается не достаточно, её нужно лишь провернуть через мясорубку академического жаргона.
Невероятным цинизмом и равнодушием к жертвам отдаёт уже сам заголовок статьи «Charlie Hebdo: 12 — 77 в пользу Брейвика» на avtonom.org. Количество жертв становится лишь поводом помериться пиписьками – кто положил больше: Брейвик или троица из Парижа? Даже на секунду если согласиться с автором, что брейвики — в общем-то, все спятившие убийцы во имя великих идей, все частности расплываются в единой авторитарной, человеконенавистнической абстракции. А ночью, как известно, все кошки серые. Если брейвиками были все, то как получается, что счёт в пользу Брейвика? Учитывая то, что Брейвик, на самом деле, завидовал самопожертвованию и пробивной мощи шахидов и подражал им в своём поступке, то даже эту убийственную абстракцию нужно было бы назвать отнюдь не его именем. А Мухаммеда Атты, например. Но заслуженно нелюбимая автором политическая корректность либералов оказывается сильнее, с’est la vie, приходится подчиниться… Во-вторых, друзья фаллометрии оказываются на удивление непоследовательными: почему бы не померить тогда уж сразу все убийства чести, все нападения на женщин, геев, инако- и недостаточно-правоверных, все казни и религиозно мотивированные конфликты происходящих в мусульманском сообществе в Европе и «странах происхождения» со всеми неонацистскими убийствами и колониальными войнами сразу? Идея гротескная, но любителям циничной фаллометрии, наверняка, доставит массу удовольствия и позитивистских выводов.
Странное же дело: феминизм, проблемы сексуальных меньшинств, свобода индивидуального самоизъявления — все те вопросы, так любимые постомодернистскими левыми, тут же испаряются, как только речь заходит об исламе. Не только о так называемом исламизме, но и о повседневном, «умеренном» исламе, которому мизогиния, откровенная враждебность к гомосексуальности, всему индивидуальному и свободолюбивому присущи ни чуть не меньше. Вместо выступления на стороне самых главных жертв ислама — самих мусульман, а в первую очередь, мусульманских женщин, мы слышим лишь: «ориентализм», «антимусульманский расизм». Что касается первого, то это одна из многочисленных попыток слить революционный универсализм, фукционирующая по образу: не допустим изучения культурного наследия античной Греции агентами антигреческого колониализма, учёными-антиковедами! Что касается второго, то выше мы пытались разъяснить этот боевой клич реакции. Ещё однин немаловажный аспект: если (расистская) дискриминация всегда отталкивается от практически неотчуждаемых качеств вроде пола, возраста или цвета кожи, то вероисповедание, на наш взгляд, таковым не является. В этом и есть вся расистская сущность антирасизма: он не на стороне дискриминируемых индивидов, лишаемых права участия в обществе, он на стороне репрессивных коллективов, которые считаются в его дискурсе безусловно заслуживающими защиты «культурами». И что ж поделаешь, ради «культуры» придётся поступиться своими симпатиями к женщинам и сексуальным меньшинствам, которым не повезло «родиться» мусульманами. «Почему вместо отказа от религии Махмуду предлагается особая защита его предрассудков? Откуда проистекает уверенность, что в благодарность за такую заботу он займётся классовой борьбой, а не убийствами чести, участием в гибридных войнах или преступлениях вроде этого? Какое вообще отношение имеет борьба за права мигрантов к праву исповедовать мракобесные воззрения?» – спрашивает автор одной из немногочисленных разумных реплик в актуальной дискуссии.
Одним словом, «левые», согласившиеся с правом всякого обиженного обскурантиста мстить за «исламофобию», при случае даже посредством смертной казни, предали каждую жертву исламизма и «умеренного» ислама в отдельности. А так как «левые» предпочитают защищать репрессивные коллективы против бунта замордованных этими коллективами индивидов, то они предали их всех ещё и скопом. Их рефлексивные реакции на критику исламизма подтверждают ещё раз: в своих культуралистских фантазиях способность различать между властной идеологией и угнетёнными ею людьми они давно утратили. «Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия — это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она — дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа. Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья. Требование отказа от иллюзий о своём положении, есть требование отказа от такого положения, которое нуждается в иллюзиях. Критика религии есть, следовательно, в зародыше критика той юдоли плача, священным ореолом которой является религия» – так описывал революционер Маркс предпосылки критики бесчеловечного бытия. Вместо этого нам смущённо предлагают не «обобщать».
Предпосылкой свободной ассоциации людей всего мира, вольного коммунизма, было бы вырывание каждого и каждой из тесных пут архаических сообществ и их суррогатов: племени, нации, религиозной общины. Минимумом того, что могли бы сделать левые в данном случае — это защитить решившихся покинуть ислам (а апостазия там является смертным грехом и позором семьи) от репрессий коллектива и объединиться с ними в борьбе против всякой реакции. Борьба против бесчеловечного миграционного режима и расистской внутренней политики будь то России или ЕС должна играть при этом значительную роль.
ndejra