Примечательная книжка большевика Юрия Ларина о еврейском вопросе оказалась не столь примечательной. Примечательной она считается потому, что, якобы, является чуть ли не единственной работой, честно обратившейся к проблематике антисемитизма в советском обществе – среди остатков буржуазии, среди городской интеллигенции, крестьянства и социалистического пролетариата, который по определению таких идеологий самостоятельно не развивает. Свои рассуждения он подкрепляет довольно интересными (для людей специально интересующихся тематикой) социологическими данными о стремительно меняющейся структуре постреволюционного общества и возникающими в нём новыми противоречиями.
Не столь примечательным это сочинение является по следующим причинам. Лариновское понимание антисемитизма как некоей особенной формы расизма интересовать нас сегодня больше не может, оно элементрано устарело. Ларин понимает, что т.н. “российский” пролетариат ещё недостаточно “зрел”, не свободен ещё от национализма и шовинизма. А согласно известным тру-доктринам (нам ещё однаджы придётся серьёзно поговорить не только о Ленине, но и о Дьёрде Лукаче, например), на девственно чистый революционный и объединённый под знамёнами научного социализма в революционной пролетарской партии субъект либо оказывают тлетворное влияние извне какие-то тёмные силы, либо родная партия провела недостаточно просветительской работы в базисе. (Именно поэтому на всякое диссидентство более развитое советское общество могло реагировать только карательной психиатрией – появление бунтарей в социалистическом обществе теория отражения, судя по всему, кроме как психическими отклонениями объянить не могла.) О “границах просвещения”, о которых говорила Критическая теория, Ларин ещё ничего не знает, но среди прочего уповает в борьбе с антисемитизмом на усиленные государственные репрессии, т.е. догадывается, что просветительская работа, логические аргументы жидоискателей особо не впечатляют. Т.е. им можно надавать государственным тапком по жопе и заставить замолчать, заставив их тем самым верить в свои теории заговора ещё более истово – иначе бы за них не наказывали. В остальном – надо просто блюсти достойную строителя коммунизма мораль в повседневной жизни: не употреблять вещества без меры, не чпокаться с малознакомыми женщинами, научиться завязывать галстук, надевать одинаковые носки, а там глядишь, и такой симптом индивидуального морального разложения как юдоедство к тебе не привяжется. Короче, что может интресного сказать нам Юрий Ларин о т.н. еврейском вопросе в раннем СССР? Да ничего интересного, в общем-то. Но попытка в целом зачётная. Дедам – респект, конечно, как говорится, какие бы они ни были. Других у нас с вами нет.
Следующая, четвёртая линия мероприятий, подрывающая корни под распространением антисемитских настроений — это борьба против извращений практики советских органов в национальной области, иногда имеющих место. Притом извращения эти бывают двоякого типа. Один — из чрезмерного усердия создают такие привилегии для непролетарских слоёв еврейского населения, которые дают затем обильную пищу антисемитским настроениям и вообще недопустимы. Правда, извращения этого рода не так часты, но всё же бывают. Укажу, например, на изумительное разрешение ввоза мацы из-за границы для еврейской религиозной общины Москвы, данное кёнигсбергским торговым консульством СССР на пасху 1929 г. Маца (религиозный еврейский хлеб) была привезена в Москву и раздавалась перед пасхой бесплатно в московских синагогах всем верующим евреям бесплатно — в то самое время, как для всего населения только что введены были заборные книжки, ограничившие потребление хлеба и муки. Факт этот вызвал изумление во всей партийной организации Москвы и справедливое негодование широких слоёв, нашедшее тогда же себе отражение в московской печати.
Извращения второго рода, встречающиеся чаще, выражаются в непредоставлении трудящейся части еврейского населения фактического пользования теми правами, которые неоспоримо принадлежат её по советской конституции. Сюда относится невыделение населёнными преимущественно евреями групп деревень, местечек, городов и обособленных районов крупных городов в национальные еврейские советы. Таких местечек и городов много, например, на Украине. По конституции, каждая народность, составляющая в каком-либо пункте большинство населения, имеет право на образование там национального совета (с обеспечением свободы родного языка национальным меньшинствам данного пункта). Невыполение этого в ряде случаев для евреев создаёт у окрестного населения взгляд на еврейских трудящихся как на не вполне полноправных граждан, как на граждан второго разряда (раз к ним не применяются общие постановления конституции). В объяснение такой практики иногда указывают, что неудобно, например, организовать в Бердичеве городской совет и городские учреждения на еврейском языке, ибо тот же Бердичев одновременно служит окружным центром для большого количества крестьян украинской национальности.
Такая отговорка не имеет никакой ценности и является лишь свидетельством неосознанности господства зоологического национализма. Крайне характерно, что такие отговорки никому не приходят в голову, когда окружным центром для населения иной национальности является русский город. Например, на Северном Кавказе русский город Владикавказ является правительственным центром Осетинской области, а русский город Грозный служит центром крестьянской Чечни. Никому однако и в голову никогда не приходило на этом основании все городские учреждения Владикавказа перевести на осетинский язык, а Грозного — на чеченский. В применении к этим русским городам всякий ясно понимает, что из их областей осетинские и чеченские крестьяне приезжают не в городские, а областные учреждения. Поэтому совершенно достаточно, если будут работать только областные учреждения: на осетинском языке — во Владикавказе и на чеченском в Грозном. А городские учреждения и Владикавказа и Грозного спокойно работают на русском языке. Ибо они обслуживают только население города, а это население и во Владикавказе и в Грозном — русское. Так следует и по конституции, так есть и на практике.
Но перед порогом Бердичева (и ряда подобных городов с подавляющим большинством еврейского населения) конституция почему-то приостанавливается. В отношении выполнения права местного большинства на местный совет на своём языке — Бердичев и подобные города до сих пор ещё как бы не вошли в состав СССР. Для них ещё «закон не писан». Между тем, казалось бы, чего проще: для городского населения Бердичева есть городской совет с его органами на еврейском языке, а для населения Бердичевского округа, в большинстве украинского по национальности, иметь в Бардичеве окружные учреждения на украинском языке. Но то, что просто, ясно и не вызывает сомнения для Владикавказа и Грозного, расположенных среди осетинских и чеченских крестьян, – оказывается до сих пор невыполнимым для Бердичева и ряда подобных городов и местечек, расположенных среди украинских крестьян.
Покончить с такими неосознанными проявлениями примитивного зоологического национализма, – и для этого прежде всего осознать их именно такими, – совершенно необходимо для того, чтобы широкая масса населения не воспитывалась нами во взгляде на людей, как на граждан второго разряда, поскольку они принадлежат к народности, к которой почему то не применяются в этом отношении основные конституционные права.
Юрий Ларин: «Евреи и антисемитизм в СССР», 1929