Свобода и автономия

Пол Гудмэн

Многие анархистские философы исходят из жажды свободы. Там, где свобода является метафизической концепцией или моральным императивом, я остаюсь холодным — я не могу мыслить абстракциями. Но куда чаще свобода анархистов оказывается глубинным животным криком или религиозным воззванием, подобно гимну пленников в  Fidelio. Они чувствуют себя заключёнными экзистенциально, природой вещей или Богом; или потому что повидали или испытали слишком много экономического рабства; или они лишились своих свобод, либо были колонизированы внутри империалистами. Чтобы стать людьми, им нужно стряхнуть с себя угнетение.

С тех пор как, в общем и целом, мой опыт достаточно широк для меня, я не стремлюсь к свободе, если только я не желаю «расширить сознание». Может быть, я чувствовал бы иначе, если бы я, например, подвергся давлению литературной цензуры, как Солженицын. Моей обычной жалобой было не то, что заключён, но что я в изгнании или был рождён не на той планете; самое последнее — что я прикован к кровати. Моя реальная проблема в том, что мир для меня непрактичен, и я понимаю, что моя глупость и трусость делают его ещё менее практичным, чем он мог бы быть.

Конечно, есть дикари, хватающие меня за горло, как и всех других, и мне хочется от них избавиться. Преступления против человечности и красоты мира, которые меня унижают. Атмосфера лжи, тривиальности и вульгарности, от которой мне неожиданно делается тошно. Власти, какие бы то ни было, не знают, что такое великодушие, и зачастую они просто чрезмерны и подлы; как говорил Малатеста, ты просто пытаешься заниматься своими делами, а они тебе не дают, а потом ты оказываешься виноват в произошедшей драке. Хуже всего, разрушающие Землю действия власти безумны, и как в древних трагедиях и сагах мы читаем, как заносчивые люди совершили святотатство и обрушили рок на свои головы и головы своих близких, так и я временами суеверно боюсь принадлежать к тому же племени и ходить по той же земле, что и наши государственные мужи. Continue reading

Машина моральной ответственности

К истории либеральной идеологии

Роберт Курц

Уже в своём имени либерализм претендует на понятие «свободы». Либеральный пафос взывает к личной инициативе и ответственности индивида перед самим собой. В первый момент это всегда звучит хорошо. Кто захотел бы противоречить этим прекрасным понятиям? Но мы, конечно, как просвещённые создания современности знаем, что словам верить нельзя. Когда Джордж Оруэлл писал свою негативную утопию «1984», он ни в коем случае не случайно сделал официальный язык своей темой, чьи слова обозначают принципиально противоположное тому, что они означают официально. Пока речь идёт о риторической форме приукрашивания, этот способ выражаться известен ещё с Античности и называется «эвфемизмом». Древние греки из чистого страха называли своих демонических богинь мести, чьими волосами были извивающиеся змеи, «благонамеренными». Возможно, понятие «либерализм» возникло в подобной связи.

Чтобы выяснить правду о каком-то проявлении общественной жизни, всегда рекомендуется дойти до его корней. Либерализм возник как оппозиция военным государствам абсолютистских монархий и княжеств ранней современности 17-го и 18-го столетий. Но в то же время существовала и другая, более крупная оппозиция народных масс, которая к либерализму не имела никакого отношения. И весьма полезно сравнить эти две формы оппозиции.

Абсолютизм тогда создал первую ступень современного капиталистического способа хозяйствования тем, что освободил современную рыночную и денежную экономику для нужд своих громадных военных аппаратов и бюрократий. Большинство людей восприняло это развитие как чудовищное и извращённое угнетение. Ибо «старый» феодализм доил крестьянских и ремесленных производителей аграрно-натурального хозяйствования лишь внешне: они должны были отдавать феодалу небольшую часть своего продукта или выполнять для него определённые работы. В остальном же феодализм оставлял их в покое. На своих полях и в своих мастерских они могли работать по своему усмотрению, и они обладали учреждениями локального самоуправления.

Continue reading

Новая историческая одновременность

Конец модернизации и начало новой истории мира (2003)

Роберт Курц

Дебаты о глобализации, кажется, на данный момент себя исчерпали. Причиной тому не то, что лежащий в её основе общественный процесс себя исчерпал, но исчерпали себя идеи интерпретации, у которых закончился воздух. Почти никто не осмеливается говорить о конце истории модернизации. Тем временем написаны почти что целые библиотеки о том, что глобализация капитала (транснациональный разброс производственных функций) упразднил разделение между национальной экономикой и мировым рынком, а тем самым — все существовавшие до сих пор рамки. Но выводов из этого понимания до сих пор практически не последовало. Старые понятия используются дальше, хотя новой реальности они больше не соответствуют.

Довольно долго считалось верхом критической рефлексии, настаивать на национальных особенностях против абстрактной всеобщности современного капиталистического способа производства. В 70-е годы так называемый еврокоммунизм утверждал, что марксистская теория часто оставалась слишком общей, и надо бы её, наконец-то, национально «конкретизировать», чтобы создать популярный социализм «в цветах» Франции, Германии, Италии и т.д. Но это фраза была уже к моменту её формулирования реакционной. В процессе глобализации отношения перевернулись. Национальная особенность сама стала пустой абстракцией, и хотя ещё существует, но лишь как остаток уже прошедшей эпохи. История является национальной лишь как история прошлого, а не как история настоящего. С этого момента нет больше французской, немецкой, бразильской, китайской истории. Историческая конкретика в непосредственных рамках мирового общества в будущем будет ссылаться не на национальные, но на транснациональные особенности и взаимосвязи. Это относится и к культурным идентичностям, социальным движениям и «пост-политическим» конфликтам. Continue reading

Фридрих Энгельс и материалистическое понимание истории

Густав Ландауэр

[И очередные нападки на гегельянство, невпупенную нaучную объективность и марксоложество с отсылом на текст другого Фридриха, который в виду его гениальности, судя по всему, надо заучивать просто наизусть…]

Если даже в области науки и изучения прошлого учение Маркса и Энгельса привело к механизации и догматическому окостенению, то при попытках сделать из догмы науки догму политики это возымело ещё более роковые последствия. Маркс и Энгельс являются отцами сомнительного утверждения, что из изучения прошлого и из понимания законов экономического развития с обязательной уверенностью вытекает, какое развитие примут наши условия в будущем. Весь так называемый «научный социализм» полон претензий, из скромных крошек, которые известны из прошлого и настоящего, рассчитать будущее с математической точностью.

В связи с этим учением связано, что ни один государственно одобренный профессор не может обладать столь невыносимой учёной гордостью, каковую выказывают марксистские научные священники. Дальнейшим роковым последствием этого учения является то, что социал-демократия обделяет вниманием культурную пропаганду и самостоятельное вмешательство в экономические условия, и полагается на автоматически функционирующее развитие, в то время как наши познания о прошлом и о действующих в настоящем тенденциях столь ничтожны, что у нас есть все причины не полагаться на действующее без нашего участия, и ценить нашу волю выше, чем нашу знание.

Sozialphilosophie des revolutionären Syndikalismus

Alexej Borowoj

(geschrieben Anfang des 20. Jh.)

Bekam der Rationalismus auf dem Feld der abstrakten Arbeit heute den stärksten Schlag von Philosophie Bergsons, so wurde im Praktischen der Syndikalismus zu seinem erbittertesten Feind. Dieser hat die dogmatischen Fesseln der Parteien und Programme abgestreift und ist von der Symbolik der Repräsentation zur selbstständigen Arbeit übergegangen.

In der Bestimmung der Charakteristik des revolutionären Syndikalismus sollte mensch [aber] vorsichtig sein.

Um die Natur [des Syndikalismus] richtig einzuschätzen, muss mensch sich die tiefe Kluft zwischen dem Syndikalismus als eine Form der Arbeiterbewegung, die über eine proletarische Klassenorganisation verfügt, und dem [Syndikalismus] als der (einer?) “neuen Schule” des Sozialismus, dem “Neomarxismus”, welcher eine theoretische Weltanschauung darstellt, die auf den Fundament der kritischen Reflexion über den Arbeitersyndikalismus gewachsen ist, unterscheiden.

Das sind zwei verschiedene Welten, die voneinander unabhängig existieren; dieser Umstand wird allerdings von Forschern und Kritikern des Syndikalismus immer noch nicht ausreichend beachtet.

An dieser Stelle soll uns nur der “proletarische Syndikalismus” interessieren.

Seine Entwicklung baute auf folgenden Hauptprinzipien auf:

a) der Primat der Bewegung vor der Ideologie;

b) Freiheit der schöpferischen Selbstbehauptung der Klasse;

c) Autonomie des Individuums in der Klassenorganisation.

Alle Gedankengebäude des Marxismus fußten auf der Überzeugung, dass es möglich sei, allgemeine, d.h. abstrakte Gesetze der gesellschaftlichen Entwicklung zu erkennen und daraus folgernd soziologische Prognosen aufstellen.

Der Syndikalismus ist gemäß seiner Natur der vollkommene Verzicht auf jegliches soziologische Rezept. Der Syndikalismus ist eine unendlich fließende Schöpfung, die sich nicht im Rahmen einer absoluten Theorie oder einer vorbestimmten Methode einengen lässt. Der Syndikalismus ist eine Bewegung, die seine weitere Entwicklung bestimmenden und seine Richtung diktierende Stimuli in sich selbst sucht und findet; nicht die Theorie beherrscht die Bewegung, sondern Theorien werden in ihm geboren und sterben auch ebenda.

Der Syndikalismus ist ein Prozess unaufhörlicher Entfaltung proletarischen Selbstbewusstseins. Er zwingt seinen Anhängern keine unveränderlichen Losungen auf, vielmehr lässt er ihnen einen genauso großen Spielraum für freie positive Schöpfung ebenso wie für freie zerstörerische Kritik. Er kennt keine “verba magistri“, auf die zumindest proletarische politische Parteien schwören. Im Gegensatz zum genanntem Parteikatechismus, der, “zuvorkommend” wie er ist, auf jede Frage, die bei seinen Gläubigen auch nur entstehen könnten, bereits eine Antwort parat hält, pulsiert im Syndikalismus wütende Lebensfreude, die bereit ist, mit allen Waffen jede Frage zu beantworten, es dabei jedoch vermeidet, sich in schwerfällige dogmatische Rüstung[en] zu kleiden. In einer politischen Partei ist der Proletarier ein Ausführender, der an parteiliche Formalitäten, Berechnungen, Intrigen gebunden ist; im Syndikalismus ist er ein Schöpfer, dessen Wille von niemandem bestritten wird.

Continue reading

Как теперь думать о человеке?

Александра Люнскенс

Дискуссия о свободе и ответсвенности на фоне опыта 20-го столетия: какие уроки вынесли либертарии из Холокоста?

Кто предполагает фундаментально свободного человека, не может его / её извинить. Свободные люди, наверняка, решились на совершение всех ужасов 20-го столетия. Но что за свободу мы собираемся тут предположить — к примеру, в тотальном порядке национал-социалистической Германии — которая в циничном самодовольстве не обрекает тех, которым не повезло оказаться в не то время, в те том месте.

И всё же: свободу нельзя дать, она создаёт сама себя в освободительном процессе или в акте восстания. Где должна свобода найти своё начало, если не в самом человеке? Мы должна задаться вопросом, может ли анархистское видение человека устоять перед опытом 20-го века, в особенности перед опытом Холокоста. Мы можем воспользоваться различными теориями, которые анализируют национал-социалистическую структуру общества и отражают как фундаментальные напряжённые отношения между индивидом и обществом, так и различные позиции по этому вопросу. В сущности, всякий общественный проект развивается в поле этого напряжения. Анархистские концепции отличаются тем, что хотят сохранить полюса — теория, помыслить которую большинству людей уже представляется трудным. Слишком часто индивид и общность или даже двое или более индивидов представляются как непримиримые стороны конфликта. Решение проблемы социального порядка, как правило, связывается с исключением одной из сторон, т. е. с властью. В ориентированныx на власть моделях социального порядка остаётся только возможность выбрать либо «свободу» индивида (реже индивидов) или поставить «благоденствие» общности над индивидом. Если писанный конфликт рассматривается как неразрешимый конфликт, то и попытка посредничества считается заносчивостью.

Является ли самообозначение «анархистКа» равнозначным попытке утверждать одновременно что-либо и его противоположность? Поскольку мы наконец-то додумались до постмодерна, такие мыслительные эксперименты не должны нас больше пугать. И действительно, в современной философии обнаруживается — хотя и редко эксплицитно — сходство с анархистскими мыслями. Одновременно с этим эпоха показала нам, что люди способны помыслить больше, чем могли подумать, но и способны сделать больше, чем считалось возможным. Кто утверждает, что понялА в 20-м веке, что человек человеку волк, может скорее быть заподозренА в приукрашивании, чем во лжи.

Справедливо было бы присоединить к тем, кто всегда утверждал, что человек способен на всё. Скажем, именно это и должно быть в последующем исходной точкой:

Continue reading

Autistici / Inventati – Налёт полиции: стрелять по тысяче, чтобы ни в кого не попасть!

Это случается, ибо полиция, как обычно, не знает, как надо целиться: стреляешь в толпу и, может быть, попадаешь в твою цель. Именно так, как они создают окружения, принося хаос на целые улицы, когда они ищут что-то, что, возможно, и не существует. Итальянская почтовая полиция имеет дурную привычку обыскивать сотни или даже тысячи личных данных людей, лишь для того, чтобы найти какое-то определённое сообщение. Это произошло снова с сервером коллектива Autistici / Inventati, находящемся в Норвегии: его диски были полностью скопированы для расследования, о котором мы до сих пор ничего не знаем. Похоже, что A / I не включены напрямую в это расследование, но как бы то ни было, файлы наших пользователей (которые большей частью были зашифрованы) были затребованы кем-то, кто мог, по крайней мере, предъявить ордер для специального поиска. Это принцип, когда атакуют сотни людей, чтобы попасть в одного из них: и пока они этим занимаются, присвоить себе всю информацию – искушение слишком большое. А затем, если вы ничего не нашли, вы всегда можете, в конце концов, похвастаться призом перед своими друзьями из полиции.

Такие происшествия требуют от нас, от всех нас, быстрой реакции, учиться защищать нашу личную сферу, равно как и протестовать против электронного наблюдения, которое, пусть и неуклюжее по ущербу, которое оно причиняет, в любом случае, является необоснованным и репрессивным.

Так же интересно заметить, что не было нужды в этой операции: каждый раз, когда нас спрашивали о логах или инфорамации, мы всегда отвечали: это не наша вина, если информация, которая им нужна, не существует или оказывается для них бесполезной. И вот, мы считаем это нашей заслугой. И мы считаем, что это хорошо, что Plan R (http://www.autistici.org/en/who/rplan/index.html) позволил нам восстановить наши услуги, атакованные обыском, за менее чем 24 часа: на протяжении 5 лет мы говорили нашим юзерам, что нашей целью является избежать разрушения наших услуг, и в то же время мы всегда понимали и пытались сказать, что каждый отдельный юзер ответственен или ответственна за свою личную сферу, что зависит от вашей сообразительности, когда вы читаете и пишите, и от вашей аккуратности, когда вы никогда не доверяете этот фундаментальный аспект своей жизни кому-либо ещё. Помимо архивов почтовой рассылки, наши диски были зашифрованы, но теперь их скопировали, а со временем ни одна система шифрования не остаётся неприступной. Так что не предавайтесь обманчивому чувству надёжности.

Поддержите бой, которым мы развяжем, как мы сделали, когда наш сервер был взломан в первый раз: распространяйте новости, которые мы будем публиковать, боритесь против всякого ограничения вашей свободы коммуникации. В отличие от полиции, мы хотим научить сотни, чтобы попасть в одного – того гения из почтовой полиции, который думал, что скопировать информацию двух тысяч людей было хорошей идеей, чтобы не найти вообще ничего.

http://cavallette.autistici.org/2010/11/6961#english-crack

http://cavallette.autistici.org/

http://www.autistici.org/en/index.php

Continue reading

Неверный принцип нашего воспитания, или: Гуманизм и реализм

Макс Штирнер

Буду краток: Макс, великий и ужасный, с немного другой стороны. 1842-й год, газетная статья, до главного труда ещё несколько лет, поэтому и понятийный аппарат ещё не “тот”. Немного добропорядочного буржуазного национализма, немного сексизма, опять же добропорядочного, который вполне в состоянии релативировать его бравые ответы на критику Маркса / Энгельса и Фейербаха. Но всё это было потом. А пока – очень недурственные размышления по поводу принципа образования и воспитания, многие из которых актуальны и сейчас.

Извольте зачитать в PDF.

Пушки и капитализм. Военная революция как рождение современности

Роберт Курц

Существует множество версий рождения современности. Историки не могут договорить даже о дате. Некоторые дают начаться ей уже в 15-м и 16-м веках с так называемым Ренессансом (понятие, придуманное лишь в 19-м столетии Жюлем Мишеле, как доказал французский историк Люсьен Февр). Другие видят настоящее начало, take off модернизации лишь впозднем 18-м столетии, когда философия Просвещения , Французская революция и индустриализация сотрясли мир. Но какую бы датировку рождения их собственного мира историки и философы не предпочитали, в одном они всё же сходятся: почти всегда позитивные достижения считаются изначальными пружинами развития.

Знаменитыми причинами для рассвета модернизации должны, к примеру, являться художественные и научные инновации итальянского Ренессанса, великие путешествия Колумба, протестанстко-кальвинистская идея личной ответственности индивида, просветительское освобождение от иррациональных верований или возникновение современной демократии во Франции и в США. В технически-промышленной области не в последнюю очередь называется изобретение паровой машины и механической прялки как «сигнал к старту» для современного общественного развития.

Последнее объяснение особенно высоко ценил марксизм, т.к. оно сочетается с его философской доктриной «исторического материализма». Настоящий мотор истории, как утверждает эта доктрина, – это развитие материальных «сил производства», которые постоянно вступают в конфликт со ставшими слишком узкими «условиями производства» и вызывают новую общественную форму. Поэтому индустриализация является для марксизма решающим пунктом трансформации: лишь паровая машина, так звучит упрощённая формула, взорвала «путы старых, феодальных условий производства».

Continue reading

Универсальная машина Гарри Поттера. Концепция «нематериального труда» и технологически редуцированный нео-утопизм

Роберт Курц

Один (из) аспект(ов) всемирного успеха «Гарри Поттера» заключается, возможно, в том, что пробуждается инфантильная тяга. Вместо длительного разбирательства с вечно упрямой материей хочется такой способности, чтобы при помощи магической формулы вызвать обен на стол и успех в жизнь. А во времена кризиса было бы чрезвычайно приятно растворять волшебной палочкой проблемы в небытие. Так, понятно, почему сказки Джоан Роулинг проглатываются и уже поседевшей постмодернистской молодёжью. Турбо-потребители 90-х годов, у которых тем временем, к сожалению, закончились деньги, ищут идеологических фантазий, с помощью которых они могли бы выпутаться из щекотливой общественной реальности.

После убжества фальшивого волшебства на биржах, не место «фиктивного капитала» заступает что-то вроде «фиктивного труда», протагонисты которого так же воображают себя по ту сторону всех материальных условий. Созданное Антонио Негри и Майклом Хардтом понятие «нематериального труда» стало лозунгом этого нового виртуального продуктивизма. «Онтология труда» у традиционных марксистов переводится на постмодернистский язык мыльных пузырей. Информационная и коммуникационная технология, анализ символики, медиа и т.д. должны сменить старую промышленную парадигму. Тающий традиционный рабочий класс Хардт и Негри заменяют по-быстрому так называемым «множеством», диффузной постмодерновой толпой или массой, чей фундамент, якобы, составляет «нематериальный труд».

Continue reading