Примечания к новейшему политическому исламу
Оливер М. Пиха
На самом деле, эта тема уже практически исчерпана. После десятилетий внимания, которое «ислам» требовал, в частности, от западного мира наблюдается определённая усталость. Даже дебаты о головных платках сошли на нет. Террористическая атака на Израиль 7-го октября 2023-го года ненадолго заставила всех вспомнить о политическом исламе, но израильско-палестинский комплекс пронизан слишком многими другими аспектами, а исламизм ХАМАС быстро представляется фольклорным приукрашиванием. После свержения сирийского режима Асада в декабре 2024-го года в результате наступления исламистских боевиков термин «джихадисты» на некоторое время снова стал появляться на заголовках газет. Несомненно, эти боевики когда-то были настоящими джихадистами, но сейчас они уже не ведут себя так.
Несколько упрямых увещевателей хотя бы пережили небольшой момент славы со своей излюбленной темой о том, что свобода и демократия в исламе никогда не смогут воплотиться в жизнь. Но когда несколько мусульманских мужчин, прибывших в Германию в качестве беженцев, наконец взялись за ножи или ключи от машин, чтобы убивать без разбора во имя своих религиозных убеждений, это стало лишь очередным поводом для вечных дебатов о депортации.
Невежество и истерия на Западе
Существуют две основные реакции на политический ислам в Германии: невежество или истерия. Невежество двояко: с одной стороны, оно подпитывается умственной и повседневной практической усталостью. Так что к «никабу» в очереди в аптеке тоже можно привыкнуть, особенно если из-под него слышится бормотание гессенского диалекта. Возможно, это даже пример «успешной интеграции» со всех сторон. Другая разновидность невежества носит политический характер и проистекает из нежелания допустить, чтобы вызывающее тревогу насилие исламистов, которое, очевидно, каким-то образом связано с «исламом», вообще привлекало к себе внимание. С обычной антирасистской, постколониальной или антиимпериалистической точки зрения, это не те преступники. Лучшее, что можно сделать, это немедленно призвать к протестам «против правых», это всегда срабатывает.
Другая фракция, та, что в истерике, больше не видит горизонта за всеми платками и минаретами. Тогда политический ислам оказывается на грани прихода к власти. В деталях такие алармистские отчёты часто оказываются вполне корректными, но общая картина уже не соответствует действительности. Например, 28-го февраля 2025-го года заголовок в газете Neue Zürcher Zeitung гласил о «глобальном триумфе джихадизма». Интересно, о какой планете идёт речь?
Измотанный Иран и новая Сирия
В современном мире политический ислам и его разновидности — это скорее избитый проект. Его блеск как великого ответа на натиск современности потускнел. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на Исламскую Республику Иран. Её основание в 1979-м году действительно привело к «всемирному триумфу» исламизма, и практически все мусульманские общества испытали на себе его мощное влияние. Это изменило и Запад, ведь были времена, когда люди считали, что можно шутить над любой религией.
Однако чем бы ни объяснялось ужасающее упорство иранской диктатуры, подавляющей одну волну протестов за другой, оно не имеет ничего общего с идеологической привлекательностью этой системы. Недавно в интернете можно было полюбоваться на иранских школьниц, которые, презрительно спустив головные платки, протягивают средние пальцы к фотографии престарелого вождя революции на стене: так вот каков результат четырёх десятилетий исламистской государственной индоктринации.
Период после иранской революции 1979-м года характеризует взлёт — и падение — идеологии политического ислама как проект, рассчитанный на несколько поколений. В то время «ислам» стал той зловещей сущностью, перед которой на Западе любят трепетать. До этого к нему относились как к устаревшему и живописному пережитку прошлого. Успех политического ислама заключался прежде всего в полном поражении его доселе более успешного конкурента — национализма. Таким образом, конец режима Асада, принесённый исламистами, которые, будучи сирийским ответвлением панарабских партий Баас, официально (хотя уже и не всерьёз) были привержены арабскому национализму, представляется логической конечной точкой длительного развития. Однако при ближайшем рассмотрении конечные точки имеют тенденцию растворяться, и становится ясно, что исламисты в Сирии уже не те, кем они были раньше.
Фактический правитель Ахмед аль-Шаара официально отказался от всеобщего притязания на джихадизм много лет назад. Теперь он представляет свою единственную жену как нарядную первую леди без вуали. Он втискивает себя во все более приталенные костюмы, включая галстук, что, с точки зрения традиционного исламиста, является империалистическим аксессуаром. Это в высшей степени политическая символика, и для бывшего джихадиста она радикально новая. Он продолжает путь, по которому пошли и талибы, по крайней мере, в том, что касается их положения в современном мире государств: вы хотите, чтобы вас уважали на международном уровне как суверенное правительство. Они хотят принадлежать к нему. Халифат — это вчерашний день.
Разные исламисты
В своём основном регионе, на Ближнем Востоке, исламизм прошёл свой зенит. С 2000-х годов он всё чаще не может рекомендовать себя молодым людям в качестве политической альтернативы. Исламисты смогли утвердиться в качестве джихадистов только в зонах военных конфликтов. Там они живут в состоянии постоянной войны за трофеи. Другой экономически жизнеспособной модели для этой формы исламизма не существует. Государство-халифат, созданное «Исламским Государством», слишком деструктивно, чтобы превратить его в нормальное.
Формы возвышенного политического ислама в традициях «Братьев-мусульман», безусловно, оказались успешными, как, например, правление Эрдогана в Турции. Но каждый из этих примеров основан на очень специфических национальных обстоятельствах. Эрдоган, например, в конечном итоге признаёт только один примат — внутреннюю политику Турции, а точнее, свою личную безопасность правления, ислам или нет. Текущие события в Сирии также указывают в этом направлении: представленная временная конституция не является особенно исламистской, но нацелена на привычный авторитарный президентский режим, который вместе с законодательством, основанным на законах шариата — особенно в области личного статуса и семейного права — также является стандартным для якобы светских государственных структур в этом регионе.
Только если обратиться к периферии исламского мира, можно увидеть, как политический ислам приобретает влияние в специфических формах: Таким образом, джихадизм находит идеальную питательную среду в зонах распада государственности в Африке. С другой стороны, в Юго-Западной Азии, где самым густонаселённым мусульманским государством является Индонезия, процветает государственный исламизм, который используется элитой для политического контроля. Третий регион роста находится на маленьком континенте под названием Европа, где универсалистские идеи, которые раньше были столь влиятельны, с ликованием выбрасываются за борт, открывая двери исламизму во имя безусловного «уважения» к культуре и религии. «Ислам» и его идеологизированная форма — исламизм — становятся категорией идентичности в озабоченном безопасностью миграционном обществе. Исламистские деятели знают в этом толк: политика идентичности также знакома им по их старой родине.
Исламизм ограничивает людей
Политический ислам и его ответвления не являются внеисторической постоянной. От джихадизма 1980-х годов, который был сосредоточен на Афганистане, до джихадизма ИГ, который также представляет собой глобальную молодёжную субкультуру, было определённое расстояние. И какое отношение и те, и другие могут иметь к молодому афганцу, зарезавшему в Ашаффенбурге двухлетнего мальчика марокканского происхождения, помимо всего прочего, ещё предстоит выяснить. В любом случае, если это теперь «исламизм», то термин стал очень пустым. Учитывая быструю радикализацию через Интернет, для которой достаточно всего нескольких цитат из Корана в Instagram, эта мысль тоже не утешает. Все это как-то связано с «исламом», поэтому даже причитания «Исламофобия!» не помогают. Мы должны настаивать на том, что религиозные идеи в исламских обществах жестоко ограничивают и психологически деформируют людей. Конечно, это не является принципиальной особенностью ислама, как и то, что так происходит всегда и везде. Но то, в какой степени это происходит сегодня — это нечто специфическое. И это то, за что выступает политический ислам как идеология.
Перевод с немецкого:
https://www.iz3w.org/artikel/politischer-islam-veraenderung-nahost-europa