Люди видят, что шансы принадлежать к happy few уменьшаются. Они догадываются, что вопрос больше не в том, кто окажется в нищете, а что альтернатива такова — либо все, либо никто. Они чувствуют, что их собственное существование строится на принципах, упразднения которых они требуют. Вопрос в том, будут ли подогнаны условия под людей, или к актуальным условиям будут приспособлены люди, что будет означать их обнищание, изгнание, выдворение. Если бы в этом вопросе существовала некая линия, её требование звучало бы: открытые границы.
Это было бы ни разу не уютно. Прибывшие не были бы чрезмерно милыми людьми. Они принесли бы с собой не культуру, а ненависть и голод. Они поставили бы это общество перед альтернативой — хочет ли оно измениться или потерпеть крах. Но перед этой альтернативой оно стоит и так. Точно лишь то, что ничто не останется неизменным. Все боятся будущего. Страх усиливается депортациями, нищетой за заборами (лагерей), а не открытыми границами. […] Местных пугает не присутствие румынских цыган, а обращение с ними, т.к. оно показывает каждому, что с ним может случится, если он скатится ещё немного вниз. Люди были бы благодарны, если бы их силой принудили к достойному обращению с цыганами. Это дало бы им уверенность, в которой они сейчас так нуждаются.
Так писал старый мизантроп Вольфганг Порт в своём эссе «Прощание без слёз» в 1993-м году по поводу погромных настроений и вполне очевидных погромов в ФРГ и позорнейшей ревизии законов о беженцах при (со)участии СДПГ. И был прав тогда, и остался невероятно и позорно актуален двадцать лет спустя. Не та правота, которой можно было бы гордиться 20 лет спустя, после того как она была высказана…