После выхода отчёта EHRC (Equality and Human Rights Commission)об антисемитизме в Лейбористской партии Великобритании в адрес определения антисемитизма, данного IHRA, было высказано множество претензий. Две основные претензии критиков заключаются в том, что, во-первых, определение не говорит нам точно и конкретно, какие люди, язык, действия и практика являются антисемитскими; и, во-вторых, что оно подавляет свободу слова. Философ Иви Гэррард объясняет, почему первое из этих возражений верно, но не имеет отношения к делу, а второе — не верно вообще.
Об определении
Дать определение антисемитизму нелегко. Его изменчивая природа гарантирует, что трудно найти определение, достаточно сложное, чтобы соответствовать его долгой и кровавой истории. Поэтому совершенно верно, что определение IHRA не даёт нам философски удовлетворительного отчёта об антисемитизме. Философская охота за необходимыми и достаточными условиями для того, чтобы объект или явление подпадали под определяемый термин, – дело, как правило, очень долгое. Кроме того, довольно часто она оказывается неудачной. (Термин «знание», столь центральный в практике философии, является, пожалуй, самым ярким и, конечно, весьма спорным примером).
Ещё в прошлом веке философ Людвиг Витгенштейн серьёзно возражал против такого подхода к определениям. Он указал, что для некоторых понятий просто не существует необходимых и достаточных условий для их использования — то есть нет существенных признаков, наличие которых гарантирует, что понятие применимо, а отсутствие — что нет. В качестве примера он привёл идею игры — термин, который все носители английского языка могут использовать правильно и без усилий. Но нет никаких необходимых и достаточных условий для его правильного использования: идея игры охватывает очень широкий спектр деятельности, но нет общей сущности, которой обладают все игры. И так происходит со многими нашими понятиями. Нет такой черты, которой обладали бы все случаи антисемитизма и которой не обладало бы ничего, что не является антисемитизмом. Но есть много черт, которыми обладают многие случаи антисемитизма, и много других черт, которыми обладают другие случаи, и между ними есть много пересечений. Мы можем привести несколько центральных случаев и использовать их для освещения более периферийных. (1) Для некоторых понятий это лучшее, что мы можем сделать с помощью определения. Вот как определение IHRA трактует антисемитизм.
Полезно ли такое определение? Да, очень полезно, если только мы не ищем жёсткого философского определения. Оно полезно, потому что помогает людям понять, что такое антисемитизм, и таким образом обосновать свои суждения о новых случаях, которые могут попасться им на пути, и скорректировать своё поведение соответствующим образом. То есть это полезно с политической точки зрения; это помогает нам понять прошлые примеры и выносить решения по новым конфликтам. (Этот вопрос возникает не только в отношении антисемитизма: расизм и сексизм — другие понятия, в которых мы вряд ли найдём неизменную сущность, присутствующую в каждом случае). Значит ли это, что определение антисемитизма, данное IHRA, не сделает за нас все наши суждения? Да, это означает, что нам все равно придётся выяснять, какие случаи критики Израиля, например, действительно являются антисемитизмом. Определение IHRA, особенно в приведённых в нем примерах, предупреждает нас о том, что антисемитизм налицо; но наши собственные моральные способности и чувствительность к индивидуальному контексту все равно должны подсказать нам, что мы должны сказать или сделать в конкретном контексте, с которым мы сталкиваемся. Но такова мораль: простые и понятные моральные правила могут завести нас лишь очень далеко; чтобы понять, как они применяются к конкретному случаю, мы должны думать сами. (Вот почему, например, моральное правило, которое говорит нам, что убивать невинных людей неправильно, само по себе не решит вопрос о том, может ли быть оправдана эвтаназия).
О свободе слова
Поэтому жалоба на то, что определение IHRA не даёт неизменной сущности для всех случаев антисемитизма, хотя и верна, но не имеет отношения к делу — слишком много других наших концепций находятся в той же лодке, чтобы эта жалоба могла быть направлена против IHRA. Однако другое (якобы моральное) возражение — утверждение, что IHRA лежит в основе посягательства на свободу слова критиков Израиля — вообще не соответствует действительности. Вот почему: определение IHRA изобилует условными глаголами, говорящими, что то или иное «может» быть антисемитским, или «могло бы», или «могло бы» быть антисемитским. Список примеров предваряется замечанием, что они «могут» служить примером современного антисемитизма, но что такой антисемитизм «не ограничивается» только этими примерами. Но сказать, что та или иная практика может быть антисемитской, значит допустить, что она может таковой не быть. Сказать, что применение двойных стандартов к Израилю в некоторых случаях может быть антисемитским, значит допустить возможность того, что в некоторых случаях оно не является антисемитским. Вот как работают эти условные глаголы. И причина, по которой нам нужны слова, работающие таким осторожным образом, заключается в том, что расизм любого рода возникает в сложных контекстах нашей моральной жизни, а хорошие моральные суждения очень чувствительны к контексту. Поэтому обвинение в том, что определение IHRA угрожает нашей свободе слова, просто не соответствует действительности; что определение действительно делает, так это предупреждает нас о том, что некоторые способы говорить об Израиле являются антисемитскими. Единственная точка зрения, которой угрожает это определение — это точка зрения, согласно которой критика Израиля никогда, ни при каких обстоятельствах не может быть антисемитской. Но это не та точка зрения, которая даже отдалённо правдоподобна (хотя некоторые критики определения IHRA, похоже, находят её привлекательной). Конечно, всегда существует вероятность того, что текст IHRA может быть неправильно использован для утверждения ошибочного утверждения, что критика Израиля всегда является антисемитской. Неправильное использование возможно с любым текстом, но в данном случае само определение IHRA, с его осторожными условными утверждениями, защищает нас всех от принятия любой из этих неправдоподобных точек зрения. (2)
О намерениях
Ни одна из этих мыслей не является новой; так почему же некоторые люди (например, Дэвид Фельдман, пишущий в Guardian) (3) так враждебно относятся к определению IHRA? Вот одно из возможных объяснений: люди, которые, возможно, бессознательно, находятся в плену идеи о том, что в случаях антисемитизма должно быть единое существенное ядро, могут быть привержены представлению об антисемитизме как о ненависти к евреям как к евреям. Это очень неудовлетворительное определение, в чем можно убедиться, если примерить его к случаям других разновидностей расизма или сексизма. В те времена ненависть была бы слишком сильным чувством, чтобы приписывать её человеку, который не хотел видеть евреев в гольф-клубе; гораздо более вероятно, что он испытывал неприязнь к людям, которые были не совсем такими, как он сам. Но исключение евреев из клуба, безусловно, было случаем антисемитизма, хотя и не очень важным. Ненависть к евреям не обязательна для антисемитизма — она может быть следствием неточных и унизительных стереотипов или даже апелляции к традиционным обычаям или речи.
Другим кандидатом на место (якобы) существенной характеристики антисемитизма, без которой он просто не был бы антисемитизмом вообще, некоторые считают наличие антисемитского намерения. Оставим в стороне проблему, что если мы не можем найти независимое определение антисемитизма, то вряд ли сможем найти и определение антисемитского намерения. Есть ещё более насущная проблема для определения в терминах намерения: это тот факт, что существуют случаи антисемитизма, которые вообще не предполагают дискриминационного намерения.
Об институциональном антисемитизме
Ярким примером присутствия антисемитизма при отсутствии ненависти к евреям как к евреям или антисемитских намерений могут служить случаи институционального антисемитизма. (4) Когда организация — скажем, бизнес, государственная служба или политическая партия — проводит практику или политику, которая значительно ущемляет евреев без веских причин (очень важная оговорка), её поведение является институциональным антисемитизмом.
Зачем нам нужно специальное понятие институционального антисемитизма, чтобы отделить эту форму антисемитизма от более привычных? Почему бы просто не называть их все антисемитизмом? Одна из причин заключается в том, что обычно антисемитизм — это вопрос отдельных людей, в одиночку или группами, намеренно дискриминирующих евреев. Но в случаях институционального антисемитизма ни один из членов организации не должен сознательно и намеренно выделять евреев для несправедливого обращения: дискриминационное воздействие оказывает то, как работает организация в целом. Так, например, если организация решает проводить все свои важнейшие совещания по вопросам политики и продвижения по службе в субботу утром (когда ни один соблюдающий закон еврей не сможет присутствовать на них), и при этом нет никаких веских причин для такого выбора времени проведения совещаний, то это выглядит как случай институционального антисемитизма.
Есть и вторая примечательная особенность институционального антисемитизма: в нем не должно быть ненависти и вообще никаких враждебных чувств. (Они могут быть, часто бывают, но не обязательно). Обычные случаи антисемитизма очень часто происходят от сильных враждебных чувств, поэтому люди часто думают, что там, где нет ненависти, не может быть и антисемитизма. Но на самом деле это не так: если существует институциональное поведение, дискриминирующее евреев, ставящее их в невыгодное положение по сравнению с другими людьми без каких-либо веских причин, то это антисемитское поведение. Это форма антисемитизма, которая вообще не зависит от чувств, поэтому люди, которых обвиняют в участии в институциональном антисемитизме, часто категорически отказываются в это верить, мотивируя это тем, что они не испытывают враждебных чувств к евреям. Но именно дискриминационный эффект, а не наличие или отсутствие враждебных чувств, делает поведение или политику институциональным антисемитизмом.
Это довольно общий тезис о дискриминации, и он применим как к дискриминации цветных, так и к дискриминации евреев, а также к дискриминации женщин и дискриминации по классовому признаку. Если в школе будет проводиться политика, не позволяющая чернокожим ученикам, или девочкам, или детям из неблагополучных семей подавать документы в лучшие университеты на том (ошибочном) основании, что их, скорее всего, не примут, и в любом случае им будет комфортнее в менее академически требовательной среде, то это может серьёзно ущемить таких учеников. Но учителя, которые разрабатывали и проводили такую политику, вряд ли руководствовались ненавистью, а скорее всего, сочетанием снисходительного, но неуместного желания защитить своих учеников от отвержения в сочетании с обращением к непроверенным и ошибочным стереотипам. (Такое случалось в прошлом, а в некоторых местах может происходить и сейчас). Именно так можно проводить политику, которая несправедливо ставит в невыгодное положение определённые группы людей, и при этом в игре нет никакой ненависти или вражды.
Оговорка «без веских причин» здесь действительно имеет значение. Это связано с тем, что в некоторых случаях с представителями одной расовой группы действительно обращаются более благоприятно, чем с представителями другой группы, но если для такого дифференцированного обращения есть веская причина, например, срочная необходимость в специфическом медицинском лечении, в котором непропорционально нуждаются представители этой группы, то ни о каком расизме, институциональном или ином, речи быть не может. Однако в отсутствие веских причин политика или практика, ставящая евреев в невыгодное положение по сравнению с представителями других этнических групп, будет являться случаем институционального антисемитизма.
Об Израиле
Одна из самых проблемных областей споров об антисемитизме касается отношения и поведения по отношению к Израилю, единственному в мире еврейскому государству, существование которого поддерживает подавляющее большинство евреев мира. Часто утверждается, причём совершенно справедливо, что критика Израиля и его сторонников не обязательно является антисемитизмом; как мы видели, это соответствует определению IHRA. Некоторая критика Израиля не является антисемитской, и это факт. Фактом является и то, что в других случаях критика Израиля действительно является антисемитской. Так в чем же разница? Одно из главных различий возникает, когда критика Израиля, а также политика и практика, которые иногда сопровождаются ею, например бойкот израильских товаров и учреждений, несправедливо ставят евреев в невыгодное положение по сравнению с другими группами. Поэтому нам нужно посмотреть, как относятся к другим группам. Призывают ли люди к бойкоту или кампании за ликвидацию других стран, в которых положение с правами человека сопоставимо, а зачастую и гораздо хуже, чем в Израиле? Это происходит очень и очень редко. Если нет веских причин выделять Израиль для особо негативного отношения, вплоть до призывов к его уничтожению, то такое отношение со стороны организаций будет ярким примером институционального антисемитизма, особенно потому, что оно с гораздо большей вероятностью окажет негативное влияние на евреев в этой стране, чем на сам Израиль.
Определение IHRA обращает наше внимание на виды высказываний и действий, которые могут быть антисемитскими. Оно также обращает наше внимание на сложность таких случаев, на их чувствительность к контексту. Оно удерживает нас от простодушного подхода к поиску моральной чистоты, согласно которому определённые виды действий либо всегда являются антисемитскими, либо никогда не являются таковыми. В этом определение IHRA верно, и оно служит напоминанием о том, насколько сложным является наше поведение и наша жизнь.
Перевод с английского: https://fathomjournal.org/the-ihra-definition-institutional-antisemitism-and-wittgenstein/
Сноски:
1) См., например, John Finnis, Natural Law and Natural Rights (Oxford University Press, 1980, 2-е изд. 2011), где развиваются подобные взгляды.
2) Для дальнейшего тщательного обсуждения этих вопросов см. Bernard Harrison and Lesley Klaff, ‘The IHRA Definition and Its Critics,’ in Contending with Antisemitism in a Rapidly Changing Political Climate, ed. Alvin H. Rosenfeld, (Indiana University Press 2021) (готовится к изданию). Также см. их статью «In Defence of the IHRA Definition» в журнале Fathom, январь 2020 г.
3) The Guardian, 2nd December 2020
4) Нижеследующий материал основан на более полном обсуждении институционального антисемитизма, опубликованном в книге « Forced Out: Labour antisemitism resignation letters», ed. Judith Ornstein, Kitty Hawk Press, 2019